Наследие Божественной Орхидеи

Он двигался быстро, его руки сомкнулись на дарах у горла Маримар и на лбу у Рианнон. Маримар и Рианнон вскрикнули. Маримар почувствовала, как трепещет ее сердце. Словно ее разрубили пополам и вывернули наизнанку, как освежеванную дичь. Она пыталась пошевелить руками, защищаться, но тело ее обмякло. Маримар увидела дерево у себя в саду. Свою долину. Облака, катившиеся черно-серыми клубами, ударявшие кулаками грома в землю. Дерево Орхидеи с текущей кровью из самого его сердца.

Живая Звезда вскрикнул и выпустил их. Позади него сверкали безумные глаза Рея, всадившего кухонный нож в плечо нападавшего. Живая Звезда рухнул на колени, свет, пульсирующий внутри него, начал постепенно угасать. Он поднял руку и вытащил лезвие из своего тела.

– Я никогда не перестану охотиться за вами, – проговорил он и печально добавил: – Так не должно было быть.

Маримар взяла Рианнон на руки, тонкие струйки крови стекали у той со лба на глаза. Любой ценой им надо выбраться из дома. Но ее разум онемел, тело болело от корней волос до мозга костей.

И в этот момент на лестнице показалась Татинелли.

* * *

Майк Салливан умер среди ночи. Он не чувствовал боли, только глубокое тепло и нежную ласку своей Татинелли, и просто покинул этот мир. В момент его кончины все капсулы в его коже, служившие гнездами для сотен яиц саранчи, вскрылись. Саранча линяла, и блестящие зеленые существа прыгали по всем поверхностям. Их бешеная песня разбудила Татинелли. Она поцеловала мужа, но оплакать его не было времени. Пока. А возможно, не будет никогда. У нее было неотложное дело. Живые все еще нуждались в ней. Она видела исчезающий силуэт Рианнон, ее милой Рианнон, убегавшей от фигуры в ее снах. Татинелли обнаружила, что виноградные лозы, заполнившие дом, не враждебны ей. Обвивая ее ноги и руки, как броня, они придавали ей сил. Температура упала, перед глазами прояснилось. Татинелли, которая всю жизнь считала себя обыкновенной, вышла из своей карантинной комнаты.

Кроме Рианнон и Майка, никто не знал, что Татинелли и поныне хранит дар, который Орхидея вручила ей семь лет назад. После рождения Рианнон остался стебелек, и из пупка Татинелли вырос золотой лавровый лист. И она ежедневно черпала в нем силы. Татинелли никогда не стала бы художником, писателем, знаменитостью, ученым. Ей не хотелось быть никем из них, и в этом не было ничего плохого. Одни предназначены для великого, прочного наследия. Другие – для незначительных моментов добра; но эти крошечные моменты, пульсируя, сливаются в высокие широкие волны. Возможно, Татинелли была обыкновенной, но не слабой. И берегла подарок Орхидеи для решающего момента.

– Оставь мою семью в покое, – приказала Татинелли монстру и из последних сил призвала к себе виноградные лозы. Снова и снова, внутри нее будто открылась бесконечная сила. Виноградные лозы прорвали кожу ее пупка, обвились вокруг Живой Звезды и стали душить его, пока он не начал исчезать. Она чувствовала жар его света, борющегося с ней. Сотни насекомых запрыгали по лестнице и обрушились на него облаком саранчи.

– Это еще не конец, – прохрипел Живая Звезда и исчез в мертвящей тьме.

Раздался хруст стекла, прерывистое дыхание, треск саранчи. Татинелли Салливан Монтойя, пошатываясь, бросилась в объятия своих кузенов и дочери. Они откинули ей волосы со лба.

– Я хочу остаться здесь, – с последним вздохом произнесла она. – Это прекрасное место для отдыха.

25. Обещание Божественной Орхидеи

Живая Звезда ярче засиял в своей железной клетке.

– Я покажу тебе лицо, когда мы заключим сделку, – сказал он, отвернувшись от Орхидеи.

Орхидея плотнее запахнула халат. Это была непрочная броня, но она позаботится о том, чтобы обрести что-нибудь получше.

– Хорошо, сиди в этой клетке еще десяток лет. Меня это не волнует.

Воздух зазвенел вокруг, подобно музыке небесных сфер.

– Подожди! Подожди! Пожалуйста, подожди!

Она замерла. Пожалуйста, Орхидея, пожалуйста! Именно так Боливар умолял ее. Она закрыла глаза, сдерживая слезы. И не обернулась. Не позволила ему их увидеть. Он перестал сиять, так что единственным источником света остались фосфоресцирующая лампочка над головой и странный блеск его наручников. Их свет заполнил собой все пространство, только в углах переливался цвет, полоска радуги. Блеск нефтяного пятна на воде. Орхидея моргала, пока ее глаза не привыкли к полумраку.

Вокруг спали звери, в клетках раздавалось беспокойное хлопанье птичьих крыльев, в воздухе стоял запах сена и кедровой стружки, не заглушавший дух навоза. Затем она повернулась к Живой Звезде. Самым удивительным было то, что он оказался человеком, почти таким же, как любой другой. Густые волны темных, как самая длинная ночь, волос ниспадали на его бледные обнаженные плечи. Ястребиный нос красиво выделялся на прямоугольном лице. Казалось, любое несовершенство делало его таким прекрасным, что невозможно было отвести взгляд. Сделав еще один шаг вперед, Орхидея смогла разглядеть красивые перламутровые отметины на его груди и животе.

– У тебя есть имя?

– Лазаро.