Наследие Божественной Орхидеи

Во рту у нее пересохло от голода, которого она прежде не испытывала.

Он медленно встал, наблюдая за ней глазами цвета ночного неба.

– Да, именно так.

– Я не хочу пробовать. Я хочу ее получить. Хочу получить частицу твоей силы и навсегда ее сохранить. И я хочу, чтобы ты научил меня ею пользоваться.

Ей следовало лучше подготовиться. Не обнаруживать нетерпения, прозвучавшего в голосе. Но оно уже вырвалось, и она не могла загнать его обратно.

Он молча бродил по клетке, обдумывая ее слова. Два десятилетия он провел взаперти, побежденный ужасным десятилетним мальчиком. Теперь он торговался за свободу с девушкой, которая так легко отдала свое сердце. Но он знал, что Живую Звезду освободит настоящая любовь Боливара, та, которую тот вызвал по собственной воле. Так постановила Агустина, и, хотя он сомневался в способностях и честности людей, в ее даре он не сомневался.

– Заключим сделку, Орхидея. – Он ждал с протянутой рукой. Она пожала ее. Его ладонь была твердой и холодной, а ощущение похоже на то, какое она испытала, впервые дотронувшись до снега.

– По рукам.

Из коридора донесся шум. Голосá. Охранника и, возможно, самого Боливара.

– Мне пора, – сказала она.

– Принеси кольцо и раздобудь ключ. Оно того же цвета, что и мои цепи. – Он вцепился в решетку перед собой.

– Погоди, – сказала она, оглядываясь на дверь. – В чем сила его кольца?

Лазаро поднял левую ладонь и посмотрел на нее.

– С его помощью он управляет мной.

Украсть ключ и кольцо, которые муж всегда держит при себе. Это немыслимо. Но, возвращаясь в свою комнату, она представила вкус этой силы, пусть даже малейшей ее частицы. Она была женой Боливара Лондоньо III. Сиреной Эквадора. Божественной Орхидеей. Незаконнорожденной Дочерью Волн. Она повидала такие уголки мира, которых прежде и представить себе не могла, а когда она заполучит ключ и кольцо, то увидит все остальное. Зачем ограничивать себя этим миром, если у нее есть шанс увидеть галактику?

Часть IV. Hasta la raíz[46]

26. Что нужно, чтобы вызвать мертвых

Саранчу оказалось трудно изловить. Когда они думали, что собрали уже всех насекомых, те обнаруживались в чашках кофе, в сумочке Хефиты, когда она один раз выбежала куда-то по делам. Прятались под днищем машины и в моторе. Поначалу Ана Крус пыталась их давить, но постепенно привыкла к их зеленым физиономиям в кухонном шкафу и в банках с хлопьями и рисом.

Ана Крус не была так набожна, как Хефита. Ее крестили, она приняла первое причастие. Ходила в церковь, пока был жив отец. Но потом перестала. В ее доме были изображения Девы Марии, а в ее спальне – крест. Иногда она задавалась вопросом: это потому, что она на самом деле верила или просто боялась альтернативы? Но когда, спустившись по лестнице, Ана Крус обнаружила, что Татинелли мертва, она стала молиться усерднее, чем когда-либо прежде. Она молилась за членов семьи Монтойя, живых и мертвых. Потрясенная, Ана Крус неотрывно смотрела на безжизненное тело Татинелли. Хрупкая девушка казалась принцессой из сказки, отдыхающей после своей жертвы на ложе из виноградных лоз.

Виноградные лозы тоже стали проблемой. Они проникли в комнату из сада, росли из живота Татинелли. Никто не хотел забирать тела. Ни в больницу, ни в морг. Еще слишком много чиновников и зевак собралось у дома. Репортеры и вертолеты. Как стервятники. Даже священники, минуя охрану, совершали паломничество в закрытый для посещений квартал, потому что никто, даже охранник, не может отказать священнику.

Официальная версия была такова. Злоумышленники пытались похитить Майка и Татинелли Салливан, туристов из Соединенных Штатов. Преступники были изгнаны другими членами семьи и скрылись. У полиции не было подозреваемых.

Такова была официальная версия.

Другие, те, кто видел Монтойя прежде, кто восхищался Божьими дарами, растущими у них из кожи, имели на этот счет другое мнение. Они называли это чудом.

Рей выпил всю бутылку бурбона, которую Майк намеревался осушить в память о Феликсе Монтойи. Рианнон спряталась в саду, плача и перешептываясь с кузнечиками, окружавшими ее, подобно благодарным зрителям. Тем временем Маримар просматривала каждую находку, каждую фотографию. Она упорно искала сведения о Живой Звезде, но ничего не могла найти. Ни настоящего имени. Ни музейных данных. Подобно Орхидее, он оставался загадкой, которую им никак не удавалось разгадать.

Никто из них не спал, и ели они только потому, что их заставляла Хефита. Главным образом они ждали, когда можно будет похоронить тела погибших. Маримар позвонила родственникам в Четыре Реки, велела им никуда не выходить и держаться вместе, а потом сидела и слушала плач Рейны, матери Татинелли. Этот плач преследовал Маримар, когда она возвращалась в мыслях к событиям той ночи. Как Живая Звезда их обнаружил? Почему он не вернулся? Она стояла во дворе, обратив лицо к ночному небу. Вслушивалась в тишину, ожидая услышать шепот, угрозу. Странный, похожий на гул колокола голос, звучавший на задворках ее сознания. Но никто не появлялся.

Чудеса закончились.