Наследник

Как будто безымянная звезда

И никогда не будет мне упреком».

— Зачем ты это читаешь? — спросил я, — это про стыд. А тебе-то стыдиться нечего.

— Да? — Альфин быстро стрельнул в меня черными глазками, — но откуда же мне знать, что я натворю в будущем? И вам откуда это знать?

— Да, — кивнул я, перелистывая страницу — мне и подавно…

«Я баюкал тебя как дитя,

Только звезды мешали светя,

Только ветер мешал за окном,

И свистел, не считаясь со сном.

Я баюкал тебя и ласкал,

Я во тьме твои губы искал,

Согревал, как больного щенка,

Только холод мешал и тоска.

Я баюкал тебя и просил,

Я беспечные звезды гасил,

Я в пустыню загнал все ветра,

Я весь мир изменил до утра!

Я баюкал тебя как дитя,

Я столкнул бы планеты шутя,

Я бы дьявола смог победить…

Но не мог я тебя разбудить».

И всё вернулось. Подземелье, холод, мертвая девушка… как будто мне плеснули в лицо ледяной водой. Кругом была смерть и безысходность, даже в этой солнечной комнате, в этой потрепанной книге. Никуда мне было от себя не деться.

Я захлопнул книгу и вернул Альфину.

— Жаль, что вам не понравилось, — вздохнул он.

— Мне понравилось, — сказал я мрачно, — только это слишком про меня, как ножом под ребро… к черту, к черту, к черту!.. Не хочу о смерти, хочу напиться вдрызг и хохотать!

— Вам нельзя, — тихо заметил Альфин, — у вас вечером серьезная встреча.

— Я серьезен, — усмехнулся я, — дальше некуда. Вот только отдохну у тебя… кстати, тебе я не мешаю?

— Наоборот, — улыбнулся он, — я ждал вас. Я жду вас всегда.

И это было, наверно, последней каплей.

— Хочешь любить меня, Альфин? — спросил я с отчаянием — ведь ты давно этого хочешь! Ну, так люби, я твой, меня тошнит от женщин!

Он смотрел на меня удивленно и немного насмешливо.

— Да что вы, ваше высочество…

— Я не шучу, — сказал я.

Альфин только покачал головой.

— А как же ваша жена? — спросил он упавшим голосом.

— Она умерла, — ответил я жестко, и он понял, что я имею в виду.

— А как же… ваши принципы?

Я начал тихо выходить из себя. Я ожидал чего угодно, только не того, что этот мальчик будет читать мне мораль, тем более что сам он когда-то соблазнял меня без зазрения совести. И надо признаться, весьма успешно!

— Послушай, какие принципы? — сказал я распаляясь, — ради тебя я переступлю через любые принципы. Неужели непонятно?

— Но всё равно это невозможно! — торопливо заговорил Альфин, — я думал, вы это понимаете… есть еще король. Он никому не позволяет ко мне прикоснуться, а вы мне слишком дороги!

— Я его свергну! — рявкнул я.

Больше ему возразить было нечего, он смотрел на меня то ли с восхищением, то ли с жалостью и всё еще колебался.

— В конце концов, я тебе приказываю, — сказал я.

— Это уже лишнее, — усмехнулся он, в каком-то странном раздумье поднялся и прошел в спальню.

Там я догнал его, сжал его плечи и развернул к себе лицом. Не нравились мне его сомнения.

— Послушай мальчик, я для тебя достану луну с неба, но если ты лгал мне всё это время…

Лицо его как-то напряженно вытянулось, черные глаза вспыхнули тем демоническим светом, что когда-то парализовал меня и намертво приковал к креслу, я только изумился его внутренней силе, но я его не боялся. Голова пошла кругом как от бочонка симурского.

— Я не лгу, — усмехнулся Альфин, — я правда люблю вас и даже не считаю нужным это скрывать… вы получите всё, что хотите, всё, что я могу дать вам, если только…

— Что только?

Он отвернулся, потом посмотрел на меня с вызовом.

— Если вас не смущает, что я женщина.

Лучше бы на меня свалился потолок. Всё рухнуло. Еще горели передо мной его демонические глаза и дрожали полураскрытые розовые губы, но то были последние доли секунды. Мой Альфин исчез, растворился, рассыпался в пыль. Он превратился в женщину, и это было как раз то, чего я никак не мог вынести! Ни к одной женщине я не смог бы прикоснуться, не ощутив могильного холода и не вспомнив свои жалкие попытки изобразить страсть и удовольствие.

И уж тем более я не мог вынести такого наглого обмана, такого непревзойденного розыгрыша, такой долгой и изящной лжи! Я ощущал себя персонажем трагедии, я жил на пределе своих сил и эмоций, а меня неожиданно втолкнули в комедию, в глупый и пошлый водевиль.

Сначала я оттолкнул его, точнее ее, а потом только стал что-то понимать. Женщина. Конечно, женщина! Ни для одного юноши немыслимо такое прекрасное тонкое лицо, такой нежный обволакивающий голос и такая очаровательная наглость! Избалованная и беспечная маленькая лгунья, которая водит за нос одураченных мужчин и насмехается над ними! Как пошло. И как смешно.

— Как пошло, — повторил я вслух, — и как смешно.

Она стояла теперь далеко, не решаясь приблизиться ко мне, полагаю, что вид у меня был ужасный, более сильного разочарования я не мог бы представить в эту минуту, и оно было написано у меня на лице как на документе.

— Вы сами заставили меня признаться, — сказала она дерзко, — что еще мне оставалось?

У меня было ощущение, что в спальне кто-то посторонний, кто-то, кто был мне незнаком и неприятен. Говорить мне с ним было не о чем.

— Повеситься, — буркнул я и повернулся к выходу.