Наследник

— Вам придется убить короля. Вы сможете?

— Я?

— Я это говорю, потому что кроме вас не сможет никто. Это уже проверено. Или вы думаете, никто не пытался?..

Он спокойно обгладывал птичью ножку.

— Я попытаюсь, — сказал я, — если не убить, то хотя бы обезвредить его. Дайте мне несколько дней, Советник.

Он отошел напевая. Ничего не подозревающий король сидел за столом и снисходительно смотрел на праздник жизни, который сам он устроил и который презирал, как и всё, что имеет отношение к жизни.

Я пригласил на танец Нореллу, оттеснив ее кавалера, и он не посмел что-нибудь возразить. Меня боялись теперь все. Так же как короля. Так же как чудовище. Так же как стихийное бедствие. Никто не знал, кого мне завтра взбредет в голову убить и за что.

Норелла была в таком напряжении, что я еле вытерпел до конца танца. Мне хотелось всё бросить и ускакать подальше в лес, к деревьям и дикому зверью, где никто меня не боится.

Альфин подошел так неожиданно, что у меня похолодело сердце. Он остановился и, не глядя на меня, четко произнес:

— Вчера вы так стремительно ушли, наследник, что я не успел вас предупредить… я открыл вам тайну, которая может стоить мне жизни.

— Можно подумать, — усмехнулся я, — что я не открыл тебе тайну, которая может стоить жизни мне.

— Надеюсь, мы оба будем молчать?

— Я не собираюсь тебя выдавать, маленькая лгунья, хоть меня и тошнит от твоих кривляний.

— И все-таки я еще раз прошу вас никому не говорить.

Я не ответил, это было излишне. Девчонка всё стояла, глядя в сторону, словно и не со мной беседовала, она едва доставала мне до плеча, и я невольно рассматривал ее золотые волосы, завитками ложащиеся на воротник, ее изящный профиль и остренькие черные ресницы, отбрасывающие легкую тень на щеку. Сколько раз я любовался этим лицом и думал, что ничего прекраснее в мире не придумаешь, сколько раз я сожалел, что Альфин не женщина, а теперь всё чудовищно перевернулось и исказилось как в кривом зеркале.

— Вы всё еще злитесь на меня? — спросила она как всегда нагло, — или уже готовы к серьезному разговору?

— А ну брысь отсюда! — сказал я и отвернулся.

Праздник жизни продолжался. И я знал, что чем скорее я отсюда уйду, тем веселее будет всем окружающим. Уходя я заметил, что Альфин сидит перед кролем на краю стола и, болтая ногой, что-то весело ему рассказывает.

33

За полночь явился Сетвин с бутылкой, роскошный синий костюм его был залит соусом, рукав вымазан в варенье, глаза блуждающие и утомленные.

— Традиции нарушать нельзя, — заявил он, безуспешно пытаясь сорвать с меня одеяло и всё время раскачиваясь.

— Черт с тобой, — сказал я и не нарушил традиции.

Завернувшись в покрывало, я сидел с ним и тихо пел о бедной Мери и о трех друзьях, полюбивших красавицу Кармелиту.

— Знаешь что, — заявил я потом, — тебе пора выбирать между мной и отцом.

— Да? — спросил он, поднимая на меня затуманенные глаза.

— Да, — сказал я.

— Ты хочешь его убить?

— Я должен его убить.

— Бесполезно, — ухмыльнулся он, — я пробовал.

— Ты пробовал?!

— Конечно! — зло выкрикнул Сетвин, — или ты думаешь, что мне доставляет удовольствие вытаскивать за ним трупы? За кого ты меня принимаешь? — на лице его появилось отвращение, — я устал от него, мне хотелось отрезать его, как зловонную опухоль, как собственную гниющую руку… ты знаешь, на нем словно невидимый колпак. Я пытался всадить нож ему в спину, но лезвие раскрошилось в порошок! За это он и ненавидит меня. Но терпит, потому что я ему нужен.

— Хорошо, мы попробуем иначе, — сказал я, немного осмыслив услышанное, — достань мне ключи, которые он держит в верхнем ящике стола.

— Напрасно ты думаешь, что я вхож к нему в кабинет, — покачал он головой, — я же всего-навсего гардеробщик. Вот ключи от склепа — пожалуйста.

— А когда он выходит, не сможешь?

— Там охрана. Всегда.

— Значит надо, чтоб он убрал охрану!

— Хотел бы я представить такую ситуацию, чтоб ему понадобилось удалить охрану! — усмехнулся Сетвин, — разве что Альфина попросить?

— Нет, — сказал я тогда, — только не это!

И все-таки к утру, после долгих раздумий и поисков выхода, я с презрением к себе понял, что без Альфина нам не обойтись. И от него требовалось как раз то, за что я его так запальчиво осуждал: доходящее до гениальности притворство и такая же привлекательность. Идти к нему на поклон чертовски не хотелось, но я уже привык тут жить по принципу «цель оправдывает средства» и переступать через свое самолюбие.

Рано утром я был у него и чувствовал себя примерно так же, как после купания в помоях. Альфин вышел мне навстречу, свежий и румяный, уже умывшийся, размявшийся, облитый холодной водой и растертый полотенцем. Так всегда начиналось его утро. Рубашка на нем была розовая, на штанах голубые завитушки по бокам, домашние туфли отделаны рыжим лисьим мехом.

— Я созрел для серьезного разговора, — сказал я.

— Очень рад, — ответил он просто, без какого-либо торжества или насмешки.

Разговор получился почти официальный. Я сел в кресло, он сел за письменный стол, сложив руки, как младший писарь перед начальником.

— Дело в том, что мне нужна твоя помощь, — сказал я сухо.