Наследник Альфы

Видимо, дети точно знали, что означает этот звук — мягкий тяжёлый шлепок и глухой стон после него. Знали, потому что не раз и не два были свидетелями того, как отец избивает мать.

— Мама!!!

Они ударили в дверь изо всех сил. Вдвоем. Табуретка ходила ходуном, тонкие дешёвые доски выгибались дугой даже от их скромных силёнок.

Оказывается, не только женщина, защищающая детей, способна на чудо. Дети в попытке спасти маму тоже совершают невозможное. Из середины двери вылетел большой кусок. Малыши по очереди протиснулись в дыру и бросились ко мне из темного проема ванной комнаты в тщетной попытке остановить отцовский кулак, уже во второй раз летящий в мою сторону.

И тогда я увидела. Дети не просто были замызганными и лохматыми. На лицах обоих наливались синяки, у Маши губы были разбиты в кровь.

Это странным образом подстегнуло меня. Я увернулась от замаха Василия. Тот со всей силы ударил в комод позади меня и отпрянул, отряхивая кулак.

— Ах, ты… — дальше последовал грязный мат.

Переступила с ноги на ногу, чуть запнувшись обо что-то. Опустила взгляд. Скалка.

Сначала хотела заорать, но вместо этого, подняв свое оружие, улыбнулась и елейным голоском произнесла:

— Милые мои, закройте глазки и ушки.

Малыши остановились как вкопанные и выполнили приказ.

А я покрепче перехватила скалку и ударила что было силы. Сначала Василий просто не ожидал этого, сник под градом ударов, в какой-то момент попытался перехватить инициативу, снова замахнуться в ответ, но пошатнулся, поскользнувшись на вытекшем из баночки креме, упавшем с комода.

Падая, он зацепился за вешалку, ударился о стенку. Отборные витиеватые ругательства сменились стонами, а я все наносила удар за ударом, как попало, по чему попало, не глядя. Словно выбивала старый пыльный ковер, вымещая все свое бессилие, злость, страх.

В какой-то момент, замахнувшись, я поняла, что скалка за что-то зацепилась. Подняла голову. Надо мной стоял мрачный Руслан.

— Идите вниз. Я тут закончу, — кивнул он мне в сторону двери.

Обернулась на детей. Те все еще стояли, закрыв ладошками лица, но смотрели на меня большими испуганными глазами сквозь щели в пальцах.

Меня моментально окатило холодной волной осознания того, что я натворила.

— Я его убила? — прошептала одними губами, боясь опустить взгляд.

— Не переживай, я со всем разберусь. Ждите в машине.

Я выпустила скалку из рук, и та осталась у Руслана.

— Идем, дети, — тихо пробормотала я, не в силах заставить себя обернуться на лежащего позади Василия.

Дважды Машу и Мишу просить не пришлось. Они со всех ног кинулись ко мне и так крепко обняли с двух сторон, уткнувшись зареванными мордашками, что всякие сомнения отпали.

Обхватив их обеими руками, вывела на лестничную клетку. Взяла их курточки, сапожки. Торопливо одела. Все же зима на улице.

Когда мы уже спускались вниз, я увидела, как Руслан прикрыл дверь квартиры. В его взгляде, направленном на распластавшееся на полу тело, было столько злого предвкушения, что стало понятно — боров жив, по крайней мере, пока. На трупы так не смотрят.

У подъезда действительно стояла знакомая уже машина хозяина клуба, а вот такси куда-то уехало. Такси… какая-то мысль вспыхнула и тут же погасла. Кажется, я пришла к каким-то выводам, что-то поняла еще до того, как приехала сюда… нахмурилась, вспоминая.

— Мам, тебе как? — Маша осторожно погладила меня по ладони, отвлекая от посторонних мыслей. — Очень больно?

— Нет, солнышко мое, все хорошо. А вы как? — встала перед детьми на корточки, по очереди разглядывая бледные лица.

— Мам, смотри, бабушка идет! — подергал меня за куртку Миша, а Маша спряталась за спиной.

Но не успела я снова встать на ноги и повернуться, как меня визгливо окрикнули:

— Людмила! Ох, как я тебе рада, моя деточка!

— Валерия Васильевна… — в тон ей.

Женщина передо мной была меньше всего похожа на мать алкоголика. Неопределенного возраста: старше сорока, но на сколько — сказать трудно. Хорошо одетая, ухоженная от ногтей до стильной укладки под шляпкой. Сапоги на высоких каблуках, пальто и палантин — бабушкой ее назвать язык не поворачивался.

— Помирились уже? — тщательно скрывая надежду в голосе, спросила женщина. — Домой едете? Пора, пора, загостились, надо и честь знать, — она мельком взглянула на собственных внуков, спрятавшихся от нее за меня, без малейшего интереса. — А где Василий? — обернулась на окна, и в модном пакете с твердым дном и стильной надписью звякнули бутылки.

Кажется, женщину покоробил этот звук. Я усмехнулась. Решила, значит, сына невестке сбагрить. Ну да, ну да, такое счастье забирайте и мучайтесь сами.

— Валерия Васильевна… Я с вашим сыном не ссорилась, чтобы мириться, — и хотела бы произнести это мягче, но тон задала она.

Свекровь вдруг улыбнулась:

— Я тоже думаю, какого ты, — это местоимение она выплюнула с насмешливой интонацией и закатила глаза, делая небрежный жест пальцем в мою сторону, — могла найти себе мужика?! Ни ума, ни красоты…

Это она обо мне? То есть о Люсе сейчас?