Наследник престола

Тем вечером они снова сели пить чай. Мама снова заговорила об усыновлении. О чем думала Лена в тот момент? О том, что живой, орущий младенец, который выйдет из нее, отправится в чужую семью. Нет, невозможно. И то, и другое. Заварив еще чайник, мама осторожно произнесла, что, если Лена захочет, малыша можно оставить. Что менять подгузники и вставать по ночам будут все трое, чтобы Лена могла спокойно ходить в школу. Укладываясь спать, Лена подумала: «Я стану мамой в шестнадцать». И плакала, пока не заснула.

Отец сделал ей два бутерброда со скумбрией в томате, и, прожевав их в уютной тишине, она легла в кровать и вновь почувствовала себя собой, хоть немного. Алкоголь уже выветрился, остался только прожигающий голову стыд от одной мысли о вечеринке. Она достала телефон, зашла в «Йодель» и тут же обнаружила то самое фото с клещом. Она посмотрела на усыпанный веснушками нос Калле. На его дерзкую улыбку. Пролистала ниже и увидела, что комментариев набежало несколько сотен.

«У Карла Юхана новая пассия!» – гласил один из них.

Боже.

Что-то подобное могла написать и она сама. Идеальный контент для «Ньюс».

Остальные комментарии состояли преимущественно из эмодзи насекомых и аббревиатуры ЕВФ – «Его Высочество Факбой», прилепившейся к Калле клички. Кто она такая, никто не знал. Ну еще бы. Она ведь никто. Лишь в то дикое время, когда о «Ньюс» болтали все кому не лень, она втайне чувствовала себя этаким пупом земли. В хорошем настроении она нет-нет да и думала о саморазоблачении, чтобы все воскликнули: «Так это ты такая классная!»

А потом все переменилось.

Она посмотрела на иконку «Йодель» – кислотно-оранжевого кота в маске. Подумала обо всех, кто так же, как и она, сейчас пялится в экран и читает о людях, которых лично и не знают. Слава богу, из Хортена здесь никого нет. Если бы кто-то написал, с кем Калле ходил в лес… Или (и тут по спине у нее пробежал холодок) если бы кто-то вдруг обнаружил ее старые фото с огромным животом… Она подозревала, что где-то они еще остались. Желающих отплатить ей той же монетой было предостаточно.

Она заглянула в снэпчат, где тут же высветились уведомления. Теперь заявок было не четыре, а пять. От Ингрид, Фанни, Астрид, Гуннхильд. И от The Real Prince Kalle – «Настоящего принца Калле».

Надо быть осторожнее.

Они не должны ни о чем узнать.

14. Скумбрия в томате

– Вернемся через пару часов, – крикнула мама, в панике носясь по прихожей в поисках сумочки. В конце концов, она нашла ее, и, взяв ключи от машины, направилась к выходу. В дверях она остановилась. – Ты точно уверена, что готова посидеть с ним?

– Все нормально, в сотый раз говорю. Езжайте уже!

Тео сидел в манеже и гремел погремушкой, поглотившей все его внимание. Он определенно был самым некапризным ребенком на свете. Девушка легла на пол рядом с манежем и стала рассматривать малыша – на свою маму он был совсем не похож.

Он был до жути похож на отца. Один в один Кристиан – тихий ботаник, часами зависающий в видеоиграх.

Какой же он был пассивный – зла не хватало.

Лене Кристиан понравился, потому что был забавным и очень необычным парнем. Он носил длинные волосы, был старше нее, да и, в отличие от ее ровесников, не пытался ничего из себя строить, а, наоборот, жил в своем мирке, видимо, не осознавая, какой он красавчик. Лив тоже была в него влюблена, но ей нравилось много мальчиков, а в своих чувствах она все равно никогда не признавалась.

Все завертелось после окончания девятого класса: когда Лив уехала на трехнедельную стажировку в Южную Англию, Лена и Кристиан стали зависать вместе после плавания. Всего несколько свиданий спустя она поняла, что одних объятий и поцелуев ей не хватает, и уже вскоре она захотела большего… Ей хотелось лишиться девственности именно с ним.

Однако сам Кристиан был иного мнения – он считал, что она была для него слишком юной, и поэтому настаивал, что нужно подождать хотя бы немного. Как он говорил: «Не хочу спать с тобой, пока мы все как следует не обдумаем».

Но это все-таки случилось. В походе на Фьерхолмен в тесном спальном мешке они переспали. Все это было как-то в новинку – волнительно, странно и неуклюже.

И ей понравилось.

И они продолжили.

Одним осенним днем, когда Лена пришла сообщить Кристиану о своей беременности, тот просто фыркнул. Он подумал, что она прикалывается, но, когда девушка заплакала, – впал в истерику и начал сыпать отговорками вроде «мне всего 17» и «еще чего, за детей ответственность нести». Но обиднее всего было, когда он спросил, уверена ли она, что ребенок от него. Серьезно? Он же прекрасно знал, что до него она была девственницей, но вдруг решил, что она трахалась с кем-то на стороне?

Лена поняла, что дальнейшего разговора не выйдет. Она замолчала и попросила Кристиана забить на все это, после чего вышла из комнаты, стены которой украшали плакаты клуба «Ливерпуль» и сильно обветшалый постер детского спектакля о Капитане Сабельтанне. Она медленно добрела до дома, поднялась в свою комнату, заперла дверь и проплакала несколько часов кряду.