Наследник своенравной магии

– По крайней мере, он дал мне дом, – Мерритт откинулся назад и уставился в потолок, который когда-то разверзался, чтобы сыпать на них петли из паутины и дохлых крыс. – Думаю, я бы обменял его на кого-то, кому было бы до меня дело.

Крохотный червячок заворочался в животе Хюльды. Она снова вспомнила, что сказала ей мисс Тэйлор, но попыталась воззвать к оптимизму:

– Если бы не это, мы бы не встретились.

Уголки его губ чуть приподнялись.

– Верно, – почти улыбка угасла. – А домой я так и не попал.

Она растерялась:

– Разве мистер Сатклифф не в Кэттлкорне?

– Я был в Кэттлкорне, – поправился он, – но домой не ходил. – Его локти вернулись на колени. – Я не видел мать. Сестры… они уже, наверное, съехали.

Мерритт выглядел таким подавленным. Хюльда спросила:

– А сколько лет твоим сестрам?

Он немного подумал.

– Скарлет должно быть тридцать три, а Беатрис – двадцать семь. – Надавив ладонями на глаза, он добавил: – Черт побери, я даже не знаю, замужем ли они. Скарлет встречалась с одним парнем… но я не знаю.

Он потянулся к воротнику, и Хюльда заметила, что он надел тот свой потрепанный полосатый шарф. Тот, что его сестра – Скарлет? – связала для него. Тот, из-за которого он оказался в ловушке, провалившись в дыру в полу кухни вскоре после того, как они познакомились.

Она протянула к нему руку. Помедлила. У нее в жизни ничего подобного не было… Ее родители были люди разумные, с хорошими головами на плечах, достаточно теплые, но строгие в плане дисциплины. Она всегда была близка с сестрой; они расставались самое большее на год, когда она жила в Горс Энде, бывшем имении Хогвуда, и не могла приехать домой на праздники. Ее воспитание было вполне нормальным, не считая магии. По сути, нормальным. Никаких конфликтов.

– Уверена, у них… все в порядке, – предположила она.

Мерритт уронил руки.

– Да, уверен, так и есть. – Он встал, размял спину. – Я, наверное, лягу пораньше. Путешествие было утомительное.

Выдавив слабую улыбку, он сказал:

– Спокойной ночи, Хюльда.

Хюльда напряглась. Он уходил. Она так хотела поддержать его, но он уходил, и тон его из заботливого превратился в усталый… Она сказала что-то не то? Она пыталась найти что-то хорошее, но, может, он не этого хотел. Но откуда же ей знать, чего он хочет? Она никак не могла прочувствовать эту ситуацию. Это все было так сложно…

Он шел в сторону приемной. «Покажи ему, – сказала Даниэль. – Пробей скорлупу этого яйца».

Но как ей это сделать? Как перестать быть статуей?

Он почти ушел. Ее дыхание участилось, а разум будто сорвался, ища что-то, хоть что-нибудь…

– Я распустила швы на платье сестры! – завопила она. Ее окатило жаром от корней волос до груди.

Мерритт замер на пороге. Обернулся.

– Что?

Она мгновение просто шевелила губами, пытаясь разобраться в мыслях.

– Я… То есть когда я была подростком… Мне было так больно, когда Даниэль пригласили на местные танцы, а меня нет, особенно потому, что ее пригласил мальчик моего возраста, который мне нравился… В общем, я приревновала и распустила швы на спине ее платья, и меня там не было, а лиф разошелся где-то посреди вечера, и Даниэль прибежала домой, рыдая. Я потом отвратительно себя чувствовала, но я никогда ни единой живой душе не рассказывала. Ни ей, ни родителям, ни друзьям.

Несколько мгновений он смотрел на нее, нахмурив лоб.

– Хюльда… зачем ты мне это рассказываешь?

Она сделала глубокий вдох.

– Я… я пытаюсь быть уязвимой. Я знаю, у меня с этим трудности, – отведя глаза, она забарабанила ногтями. – Даниэль обратила мое внимание на то, что у меня есть эти стены стоицизма – она их описала более поэтично, – и пусть я знаю, что не могу сопереживать тебе, я могу сочувствовать, и я не хочу быть железным стержнем в платье, просто я всегда так справлялась с подобными вещами. Но я не хочу, чтобы тебе приходилось справляться с ними в одиночку. Я… я учусь быть гибкой.

Она подняла глаза. Тихая улыбка коснулась его губ, добавляя ей храбрости.

– Спасибо, – сказал он, мягко и искренне. Он прижал ладонь к косяку и оперся о него. – Я это ценю. И я бы не сказал, что ты железный стержень…

– Просто статуя, – предложила она.

Он пожал плечами.

– Статуя, сделанная из более мягкой глины, чем ты сама думаешь, как мне кажется.

Жар отступил.

– С этим я могу работать. И… – «Стук, стук, стук», – стучали ее ногти. – Я была бы признательна, если бы ты мог мне сказать… что, как ты думаешь, нам делать дальше… то есть что бы ты хотел, чтобы я сделала. Я хочу поддержать тебя, Мерритт.

Его поза стала более расслабленной. Оттолкнувшись от стены, он вернулся к ней и протянул руку, которую она приняла. Он поднял ее с дивана на ноги и обнял.

– Ты и так это делаешь, – пробормотал Мерритт. – Я вижу, как ты стараешься. Я ценю это. Я… честно не знаю, что еще можно сделать. Разве что ты хочешь снова переехать сюда.

Она положила голову ему на плечо.

– Не думаю, что это разумно. Не сейчас, пока идет этот аудит. А как я уже говорила, Уимбрел Хаус сейчас не нуждается в магически одаренной экономке.

Он вздохнул:

– Я знаю.