Наследники Шамаша. Тени и пыль (СИ)

«Клянусь! — с мрачным торжеством думала она. — Если суждено мне остаться в живых, я не вернусь в Архей, пока не отыщу Атаргату или брата ее, или доказательство их гибели! Клянусь! Да будет мне Господь свидетелем, и ты, Шамаш, праотец рода нашего, будь свидетелем моей клятве!»

Вскоре мучители её заметили, что пленница более не рыдает, не стонет, не бредит, а сидит в телеге смирно, с бунтующей скорбью опустив глаза и явно что-то замышляя. Ей дали поесть немного хлеба и запить холодной водой. Девушка спокойно приняла еду, пережевала безвкусный свой обед и вновь села смирно, но взгляд ее оставался все столь же мрачным и опустошённым.

В середине дня девушка подняла глаза и начала исподтишка разглядывать своих врагов. Всего лишь дюжина рослых крепких мужчин верхом на усталых лошадях ехали рядом с телегой, и заросшие бледные лица их казались умиротворёнными в этой безразличной усталости. Порой они переговаривались, порой посмеивались и, когда глаза их обращались к Ишмерай, смех их становился злее, гадливее и страшнее. Все они были странно одеты: в обычных колетах, но ноги их туго обтягивали тонкие штаны, похожие на дамские чулки, разве что без кружева.

Каждый из них был вооружён мечами, похожими на иглы, у нескольких она заметила пистолеты.

Сама Ишмерай догадывалась, что если выглядит и не столь нелепо, то не лучше самой грязной бродяжки — она не мылась уже незнамо какой день, волосы ее, туго схваченные лентой и заколкой, прячущие в густых волнах своих кинжал, растрепались. Штаны ее были целы, но испачканы, а туника с курточкой порваны в нескольких местах и испачканы грязью, в которую ее втаптывали, когда убивали Марцелла и Александра.

— Ишме`ай… — вдруг произнёс один из ее тюремщиков, и было это столь неожиданно, что девушка вздрогнула.

Она испуганно поглядела на светловолосого худощавого мужчину со светло-серыми глазами и злыми резкими чертами лица.

Но Ишмерай удивлялась недолго: они все присутствовали при убийстве Марцелла. Все они слышали, как обращался он к ней и как звал ее Александр.

— Что? — прошептала Ишмерай, не понимая его.

— Нимэ, — повторил он, и слово это показалось ей знакомым: его произносил Горст, когда представился ей. Должно быть, оно обозначало «имя».

— Нет, — ответила она, решив, что не станет выдавать своего имени. — Я не Ишмерай. Я Ашерат.

— Аше`ат, — усмехнулся тот и что-то продолжил говорить.

Ишмерай, не понимая ничего, лишь хмуро мотала головой.

Он развёл руками, будто желал объять ими весь лес, и повторил:

— Каб`ия.

— Кабрия, — повторила за ним девушка, не ведая, носит ли подобное название лес, страна этого человека или весь его мир.

— На! — оживлённо воскликнул тот.

Кто-то среди путников неприятно бурчал, и девушка ясно видела, как недовольство, неприязнь, недоверие смыкались вокруг нее, а где-то даже проглядывали похоть и нетерпение.

— Хекс… хекс… хекс… — неслось со всех сторон страшное ядовитое слово, и девушка ёжилась, ибо слова эти холодом пробирались под ее одежду.

Один из убийц что-то прорычал, и слова эти так не понравились, Ишмерай, что она волком поглядела на мужчину, хотя не поняла значения этой грубой фразы. Светловолосый мужчина что-то хмуро сказал своему товарищу, и тот замолчал, но не перестал угрожающе глядеть в ее сторону.

— Маркус!. - сказа вдруг светловолосый и показал на себя.

Ишмерай едва не свернула шею, услышав это волнующее и чудовищное «Маркус».

«Маркус… — ошеломлённо думала она, и душу ее сжигали волны горя. — Совсем как Марк…»

— Маркус! — выдохнула она, нежно и потрясённо, глядя на него с таким отчаянием, что сам Маркус удивился. — Твоё имя Маркус?!

— На, — спокойно и прищурено кивнул тот.

— Моего друга… моего возлюбленного звали почти также, как тебя, — прошептала она, затрепетав, глядя на него так, будто он вдруг протянул ей руку помощи.

Голова её затуманилась. Ей показалось, что человек с подобным именем не мог быть похожим на всех этих извергов.

Сам же Маркус все это время непонимающе глядел на Ишмерай, а его неутомимый товарищ что-то злобно ему нашёптывал. Холодные серые глаза его недоверчиво сощурились, а в уголках появились морщинки. Он не был стар, но и не был молод.

Ишмерай вдруг захотелось выучить его язык, чтобы он понял всё, что она хотела сказать: что аваларцы — замкнутый, но мирный народ, что никому они не желают зла, что хотят лишь служить своей Атаргате и жить в лесу, подальше от людей. Они как никто другой ценят корни свои, и их следует уважать за это, а не опасаться или, тем более, убивать. И что она — союзник их, и с их помощью желает спасти свою родную землю.

— Смаг`аг айге, Маркус… — настороженно шептал его товарищ. — Хекс!

— Маркус! — вдруг воскликнула Ишмерай, указав на лошадь; в голову ей пришла чудесная мысль. — Что это, Маркус?!

Марку непонимающе поглядел на лошадь, затем обратно на Ишмерай и пробормотал:

— Хирст.

— Хирст, — повторила девушка, поняв, что они странно выговаривали звук «р».

— На, — кивнул тот, слегка усмехнувшись. — Да ванд Хирст.

«Это лошадь», — поняла та и улыбнулась, вслух сказав:

— Да ванд Хирст.