Наступит день

И действительно, теперь, когда Керимхан вернулся, каждый ее день был озарен ярким солнцем счастья. Хавер похорошела, на щеках ее заиграл румянец, лицо сияло, глаза излучали радость. Даже голос ее стал звонче, в нем появились новые нотки. Но порой в ее исполненное радости сердце закрадывалась какая-то непонятная тревога, смутное предчувствие беды. Чаще всего это было в тех случаях, когда Керимхан задерживался и долго не возвращался домой. Когда же муж наконец появлялся, Хавер садилась рядом и, склонившись головой к его плечу, тихо рассказывала ему о своих тяжелых предчувствиях, а Керимхан успокаивал ее, нежно целуя ее густые душистые волосы.

Сегодня, как и всегда, пообедав и уложив Азада спать, они сидели вдвоем, как вдруг раздался стук в калитку.

Хавер вскочила. Сердце ее затрепетало.

— Кто бы это в такое время?

Керимхан успокоил ее и пошел через двор к калитке. Это был Гусейн Махбуси. Он объяснил, что пришел по очень важному делу.

Керимхан провел его в комнату. Махбуси поздоровался с Хавер. Встретившись с ним взглядом, она тотчас же отвела глаза и вышла из комнаты.

Когда, пробыв около часа, Махбуси ушел, она бросилась к Керимхану.

— Ведь ты обещал мне больше не пускать этого человека в дом?!

— Дорогая моя, нельзя же отказать гостю.

— Не обижайся, дорогой Керимхан, но кто бы он ни был в прошлом, не впускай его в дом. Встречайся с ним где-нибудь на стороне. А если можно, вовсе не встречайся. Что-то такое в его в глазах… не могу тебе даже объяснить… Керимхан, милый, ты обязан беречь себя если не ради меня, то хотя бы ради нашего мальчика. Подумай, что ждет его без тебя!..

Хавер расплакалась.

— Ты стала очень нервной, — сказал Керимхан, успокаивая ее. — Даю тебе слово, что больше ноги его не будет у нас. Будь покойна, моя Хавер. Но ведь я думаю не только о сегодняшнем твоем дне, но и о завтрашнем. Мы доживем до того дня, когда создадим в нашей стране светлую, счастливую жизнь, такую жизнь, чтобы ты не тревожилась за меня, если бы я даже не возвращался домой целый месяц.

И, улыбаясь, Керимхан привлек Хавер к себе и поцеловал в мокрые глаза.

Счастье вновь овладело сердцем женщины.

Выйдя от Керимхана, Гусейн Махбуси некоторое время бродил по опустевшим улицам ночного Тегерана. Он напряженно думал о том, что вся его карьера зависит теперь от того, как скоро ему удастся выполнить порученное ему грязное дело. Зато какие награды ожидают его в случае успеха! Какие возможности откроются тогда перед ним! Но до цели было еще так далеко!

Керимхан давал ему лишь отдельные поручения и, ограничиваясь этим, не посвящал ни в какие тайны. Откладывал он со дня на день и свое обещание взять Махбуси на сходку, оправдываясь тем, что сходка расстроилась: то ее отложили, то кто-то уехал из Тегерана.

Настаивать было рискованно, но и откладывать дальше не возможно. Его могла опередить полиция, и тогда Гусейн Махбуси лишился бы всего.

Снедаемый досадой и нетерпением, он метался по улицам Тегерана. Посмотрев на часы, он заспешил к мистеру Томасу, — до установленного времени оставалось совсем немного.

Мистер Томас всегда принимал его в уединенном доме, на одной из глухих и узких улиц столицы. Зловещая тишина, царившая на пустынном дворе, нагоняла какой-то смутный страх, но Махбуси уже привык к этой тишине и безлюдью.

Мистер Томас сидел за столом и, попыхивая трубкой, перелистывал ворох лежавших перед ним бумаг.

Махбуси обратил внимание на полную окурков пепельницу. Вся комната была в табачном дыму. Он понял, что незадолго до него здесь были люди.

Лишь минут пятнадцать спустя мистер Томас поднял глаза и, дымя трубкой, произнес:

— Ну… пришел? Садись!

Махбуси молча, не отрывая глаз от мистера Томаса, сел. Мистер Томас докурил трубку и, постучав ею в пепельницу, вытряхнул пепел. Затем, заложив руки в карманы брюк, прошелся по комнате и сладко потянувшись, снова развалился в кресле.

— Когда собирается сходка? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Список принес?

— Это очень трудное дело, мистер Томас, и необходимо терпение. К тому же не все идет так, как я хочу. Подождите еще немного…

— Ты что, читаешь мне нотации?

— Простите, мистер Томас.

— Что тебе простить? Вот это? — И мистер Томас швырнул Махбуси тоненькую брошюру. Махбуси испуганно взглянул на обложку. Это была вторая книжонка "Работы, хлеба и свободы!". — "Подождите"! — передразнил провокатора мистер Томас, — сколько ждать? До тех пор, пока они выйдут па улицу с оружием в руках?

— Я делаю все, что в моих силах, мистер Томас.

— Не спорю, делаешь, но не для нас, а против нас… Вся эта книжонка заполнена сплошной бранью по адресу англичан. Я вижу, тебе это нравится?

— Что вы, мистер Томас!.. Я доказал свою преданность.

— Вот цена твоей преданности! Бери!

Мистер Томас бросил на стол десять туманов.

— Бери! Даю тебе пять дней сроку. Пять дней!

— Постараюсь, но, мистер Томас, не забывайте, что не все зависит от меня одного.

— Не забудь, что ты играешь с жизнью! — бросил англичанин равнодушно и, вынув из кармана револьвер, протер его носовым платком.

Махбуси съежился и поторопился выйти из комнаты.