Читаем Наступит день полностью

Женщина, ничего не ответив, точно сердце ее превратилось в камень, начала лихорадочно действовать. Она подняла и уложила Аяза на спину Гюльназ, между одеялами, где за несколько минут до того мирно спала Алмас. Тяжелый узел, который несла до сих пор Гюльназ, она взвалила себе на спину и пошла вперед.

Еле передвигая ноги, согнувшись под страшным бременем горя, поплелась за нею Гюльназ.

Пройдя немного, они очутились на вершине холма. Впереди показались тусклые огоньки, и они возродили в них угасшую надежду на спасение. Это была, несомненно, какая-то деревня или поселок.

Сария обернулась и посмотрела назад, где оставила двух безмятежно спавших малюток.

— Скорее, дочка, скорее, Гюльназ! Беги в деревню! Авось найдутся там добрые люди, придут и спасут детей. — Неожиданно она вцепилась в руку Гюльназ и крепко сжала ее: — Посмотри-ка назад, Гюльназ! Что там за огоньки? Видишь, видишь, из-под каждого камня светится пара глаз!

Гюльназ обернулась к тонувшей в темноте пустыне, но никаких огней там не различила. А между тем мать, не отрывая глаз от пустыни, продолжала твердить о сотнях волчьих глаз, устремленных на них.

Только теперь Гюльназ поняла, что пережила бедная женщина, когда решилась оставить своих детей. Девушка проворно спустила Аяза на землю и, как бы почувствовав новый прилив сил, быстро побежала к камням, где были оставлены Нияз и Алмас. Задыхаясь от тяжести, спотыкаясь, она принесла их на вершину холма, откуда виднелись далекие, обещающие спасение огни деревни.

— Вот видишь, никаких волков там нет, — принялась она успокаивать мать. — Просто тебе померещилось.

— Беги, дочка, в деревню. Может, найдется там верующий в аллаха и придет помочь нам, — наконец проговорила Сария.

Девушка молча пошла.

Когда до ее слуха донесся лай собак, слезы радости брызнули у нее из глаз; дышать стало легче, даже ноги, казалось, окрепли.

Подойдя к первой хижине, Гюльназ постучалась в калитку.

В дверь высунулся старый крестьянин.

— Кто тут?

Услышав женский голос, он торопливо пересек двор и отворил дверку. Радушный и приветливый, он провел Гюльназ в хижину, к своей старухе. На расспросы Гюльназ рассказала им о матери и маленьких ребятах, оставшихся на холме.

— Пастух Абас-хана лихой парень, — проговорил старик после минутного раздумья. — Сейчас я его подниму, и мы вместе отправимся за ними. Не беспокойся, дочка.

Через несколько минут Гюльназ услышала, как проскакали мимо хижины два всадника.

Теперь, когда она находилась под крышей и грелась у кюрси, положение матери, братьев и сестры казались ей еще более ужасным.

После целого часа — часа, который показался ей годом, — она услышала стук копыт и выбежала во двор.

Наконец-то несчастная семья была в безопасности. Хозяйка усадила детей на коврик вокруг кюрси и принялась угощать их чаем. Вместо сахара она подала на блюдце изюм.

— Это все, что у нас есть, — сказала она грустно. — Пейте. Все же согреетесь. Больше в убогой нашей хижине ничего нет.

— С нас достаточно и того, что в этакую глухую ночь вы пустили нас в дом, — прошептала Сария, до слез тронутая лаской этих совершенно незнакомых людей.

На утро они собрались было в путь, но хозяйка их не пустила: маленькая Алмас горела в жару.

— Побудь у нас денек-другой, сестра, — сказала старая крестьянка Сарии. — Ребенок простужен. Пусть поправится, тогда и пойдете дальше.

Сария приложила руку к голове Алмас. Нести ее в таком состоянии было немыслимо.

День проходил, а в состоянии девочки не наступало никакого улучшения. Точно сорванный цветок, она увядала и блекла. К вечеру Алмас стало еще хуже. Сария молча сидела у ее изголовья, сломленная пережитыми страданиями.

Только на третий день девочке стало лучше. Она открыла глаза и печально смотрела на окружающих.

Утром, когда семья собралась в путь, хозяйка, о чем-то пошептавшись со своим стариком, сказала Сарии:

— Куда ты берешь больную девочку в этакий холод? Не выдержит она, и грех падет на твою голову. Оставь ее у нас и иди себе спокойно, — я буду смотреть за ней, как за родной дочерью. Уж как-нибудь прокормимся.

Посмотрев в потухшие глаза Алмас, Сария решила согласиться.

— Да благословит вас аллах, да осветит он ваш дом, сестрица! — только и могла проговорить глубоко тронутая Сария.

И в холодное зимнее утро она с Гюльназ и двумя мальчиками опять пошла навстречу темному и страшному будущему.

Рассчитывая каждую крошку хлеба, они безостановочно шли вперед и вперед, минуя полуразрушенные деревни с их голодным, одетым в жалкое тряпье населением.

На пятый день, не вынесши тягот пути, захворал и Нияз. Но бедная мать никому не хотела его отдавать.

— Если суждено ему умереть, пусть умрет на моих руках, — твердо сказала она.

С той минуты, как злые люди согнали семью с насиженного места, точно вихрь подхватил их и закружил в пучине болезней и страданий.

После месячного пути наши путники добрались наконец до Тегерана. С первого же дня они почувствовали себя крошечными пылинками, попавшими в какой-то невообразимый водоворот.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дыхание грозы
Дыхание грозы

Иван Павлович Мележ — талантливый белорусский писатель Его книги, в частности роман "Минское направление", неоднократно издавались на русском языке. Писатель ярко отобразил в них подвиги советских людей в годы Великой Отечественной войны и трудовые послевоенные будни.Романы "Люди на болоте" и "Дыхание грозы" посвящены людям белорусской деревни 20 — 30-х годов. Это было время подготовки "великого перелома" решительного перехода трудового крестьянства к строительству новых, социалистических форм жизни Повествуя о судьбах жителей глухой полесской деревни Курени, писатель с большой реалистической силой рисует картины крестьянского труда, острую социальную борьбу того времени.Иван Мележ — художник слова, превосходно знающий жизнь и быт своего народа. Психологически тонко, поэтично, взволнованно, словно заново переживая и осмысливая недавнее прошлое, автор сумел на фоне больших исторических событий передать сложность человеческих отношений, напряженность духовной жизни героев.

Иван Павлович Мележ

Проза / Русская классическая проза / Советская классическая проза
Концессия
Концессия

Все творчество Павла Леонидовича Далецкого связано с Дальним Востоком, куда он попал еще в детстве. Наибольшей популярностью у читателей пользовался роман-эпопея "На сопках Маньчжурии", посвященный Русско-японской войне.Однако не меньший интерес представляет роман "Концессия" о захватывающих, почти детективных событиях конца 1920-х - начала 1930-х годов на Камчатке. Молодая советская власть объявила народным достоянием природные богатства этого края, до того безнаказанно расхищаемые японскими промышленниками и рыболовными фирмами. Чтобы люди охотно ехали в необжитые земли и не испытывали нужды, было создано Акционерное камчатское общество, взявшее на себя нелегкую обязанность - соблюдать законность и порядок на гигантской территории и не допустить ее разорения. Но враги советской власти и иностранные конкуренты не собирались сдаваться без боя...

Александр Павлович Быченин , Павел Леонидович Далецкий

Проза / Советская классическая проза / Самиздат, сетевая литература