Наступление

В двух станках от него. На другом станке, шлифовальном, не очень то полезном для здоровья трудился Хаджиев, бывший замминистра МВД Узбекской ССР. Человек он был не в авторитете — но все же общество не признало его гнилым, не опустило[165], хотя и в козырях он никогда не был — оставили мужиком. От него — люди узнали, что творилось в Узбекистане, когда туда приехал Гдлян. Его самого, Хаджиева, оговорил человек, с которым он встретился здесь — а здесь он сказал, что его прямо в кабинете привязали к столу и сказали, что сделают женщиной, если не подпишет протокол. Можно было бы и не верить — но тут поверили, потому что среднеазиаты особо и не отказывались от того, что брали. Да, брали. И немало брали. Но дело ли — так колоть, привязывать в кабинете и грозить сделать женщиной? До такого и они не додумывались — хотя многие имели на своем счету преступников, убитых «при задержании» потому что иначе покарать было нельзя. Узбекское дело было не просто узбекским — это дело должно было вывести на Москву и выполнить двоякую роль. С одной стороны — дестабилизировать Москву арестами, но самое главное — подозрением и неуверенностью. С другой — это был удар по региональным элитам, и одновременно с этим ударом КГБ активизировало напичканные осведомителями Народные фронты — сепаратистов.

Все это — неспроста…

— Терещенко!

Бывший полковник обернулся — к нему шел начальник отряда, Дмитрюк

— Иди к куму. Вызывает.

— А план? Рабочее же время…

— Иди, иди…

Почти все заключенные перемещались по территории колонии без конвоя — все-таки милицейская зона, беспредела быть не должно. Поэтому Терещенко просто надел ватник, вышел из цеха, потом из производственной зоны, подошел к дежурному и сказал, что кум вызывает. Дежурный позвонил по телефону — и пропустил. Они знали, что заявилась какая-то комиссия — возможно, опять будут обрабатывать. Может — еще чего.

Надоело…

* * *

В комиссии было три человека. Хозяин — почему-то заключенные особо и фамилию его не помнили, не выделялся. Полканов — кум, довольный как кот, сожравший миску сметаны, аж лоснится… дерябнул уже что ли. Еще один — среднего роста мужик в штатском, неуловимо знакомый — где то встречались. В министерстве…

— Терещенко Виталий Михайлович, сорок шестой, сто вторая, начало срока… — начал докладываться осужденный

Кум, не дослушав, поднял руку

— Не нужно. Вон стул, садись.

Терещенко подвинул стул, сел — как на экзамене.

— Я генерал-майор милиции Гуров Александр Иванович — начал выкладывать на стол карты штатский — в данный момент председатель комиссии по расследованию преступлений в МВД СССР.

О как! По второму кругу, значит…

… Для начала хотелось бы уточнить некоторые моменты, потом будем говорить. Ваше последнее место службы?

— Министерство внутренних дел, центральный аппарат.

— Специальное звание?

— Подполковник милиции.

— Должность?

— Старший оперуполномоченный.

— Оперуполномоченный чего?

— Отдела.

Кум наклонился вперед, выложив на стол пудовые кулаки — по привычке.

— Вот что, Терещенко. Люди из Москвы приехали. Твое дело — читали. Не просто так приехали. Ты хвостом вертишь.

— Хвост оторвался — мрачно ответил Терещенко — путаете вы что-то, гражданин начальник.

— Старший оперуполномоченный криминальной разведки, направление — борьба с этническими группировками, сращивание подпольных коммерсантов с криминальным миром и партийными структурами, этническая организованная преступность. До этого — опер, затем замнач, затем начальник розыска по Че-И. Ничего не забыл?

— Нет…

Терещенко было неприятно — его настоящее личное дело было открыто не для каждого.

— Срок у вас какой?

— Десять лет.

— Еще сидеть?

— Семь, если амнистия не выйдет.

Гуров листанул какие-то бумаги перед ним на столе, возможно — его личное дело.

— Осуждены за убийство?

— Да.

— Себя виновным считаете?

Терещенко усмехнулся

— Так приговор же вынесли, товарищ генерал майор… Суд у нас советский, социалистический законность блюдет. Невиновного не осудит, невиновного — освободит.

Члены комиссии переглянулись.

— Ты план выполняешь, Терещенко? — спросил Кум

— Выполняю.

— Где работаешь?

— На станке. Ножки вытачиваю, ну и… на других подменять могу.

Гуров внезапно закрыл папку — и одним движением перебросил на колени осужденному

— Ознакомьтесь.

Терещенко раскрыл папку. Это была сводка. Даже не сводка — своего рода внутренний циркуляр по статьям, который изготавливался НИИ МВД СССР и рассылался для обобщения. Сов секретный — потому что там такое…

* * *