Наталья Кирилловна. Царица-мачеха

   — Правда твоя, Васенька. Царица Агафья очень милая. И как умна, приветлива, добра...

С первых дней знакомства с царицей Софья подружилась с ней и всем хвалила живой характер, чуткость и весёлый нрав царицы.

Словно торопясь высказать главное, Софья продолжала:

   — Фёдор души в ней не чает, да что-то боязно мне за неё. Нашим недругам она не по душе. Боюсь, как бы не умыслили над ней чего дурного. Не сделали бы и Фёдору какого дурна...

Она печально задумалась. А князю припомнилось сказанное о Софье покойным царём Алексеем: «Великого ума и самых нежных проницательств, больше мужского ума исполненная дева...» Что мог сказать сам князь? Он гордился дружбой с царевной.

   — Станем думать, Софьюшка, как уберечь от беды наших державных. У тебя, царевна, много при дворе доброхотов. Перво-наперво надобно отвести от царицы всякую хулу.

   — Али слыхал что плохое об Агаше?

   — А то! Недаром молвится: «Худая молва не по лесу ходит. По людям». Злые люди пустили внушение, будто царица ляшской веры и всех москвитян хочет в ляшскую веру перевести.

Софья и прежде слышала о разговорах, будто царица вторая Марина Мнишек, а надо было знать, какая недобрая память осталась в народе о самозванце Григории Отрепьеве и приведённых им в Москву поляках.

Слушая князя, Софья посуровела лицом:

   — Надобно с патриархом поговорить, дабы предал порицанию безбожную хулу царицы, а на виновных наложил покаяние.

Князь задумчиво опустил голову.

   — Не было бы хуже. Еретики и над патриархом начнут ругаться и добрых людей с толку сбивать.

   — Как же быть, Васенька? Ужели всё смолчать?

   — Молчи не молчи — всё одно. Лучше будем думать, как царя с царицей спасти от урона их здоровью.

   — Как думаешь, князь, чем неугодна царица Агафья нашим недругам?

   — Им надобно Матвеева из ссылки вернуть. Они знают: Агафья не станет просить об этом Фёдора.

   — И никто не станет!

Голицын покачал головой.

   — Я догадываюсь об их тайных замыслах, но догадки приходят самые смутные. А каково на самом деле — один Бог ведает.

   — Не тяни душу, князюшка, сказывай, что за догадки у тебя?

   — Ныне Нарышкины норовят[21] Апраксиным.

   — Ну что из того? Умных людей среди Апраксиных сроду не водилось.

   — Нарышкины, однако, за что-то ценят их. Зачем-то ведь задумали ближника царя Языкова свести с Марфой Апраксиной. Она крестница Матвеева. Стало быть, мыслят, что Марфа будет держать руку Матвеева.

   — Я скажу об этом Фёдору.

   — Во всём ли слушает тебя твой царственный брат?

Софья с упрёком взглянула на князя.

   — Мне кажется, что наш юный царь старается ко всем быть добрым, и как бы он не вернул Матвеева из ссылки. И тебе ныне не убедить его, что кто-то задумал свести его с трона. Признайся, царевна, что ты и сама думаешь, где бы сыскать добрых людей. Да где они, добрые люди? На своих родных и то нельзя положиться. Сколь добра я делал двоюродному брату своему Борису князю Голицыну, и какова его любовь ко мне? Он с ворогами моими стакнулся. Ныне верно узнал о том, что он в беседе с царицей Натальей отрёкся от меня.

   — Видно, дорожит местом дядьки царевича Петра, — вздохнула Софья. — Почто, однако, Наталья облюбовала его? Пьяница и в делах нестойкий...

   — Зато вернее будет служить ей. Наталья привыкла чувствовать рядом мужское плечо, на которое можно опереться. Нет Матвеева, так появился князь Борис.

А Софья, слушая своего Васеньку, печально думала, что, вероятно, и её покойный родитель царь Алексей избрал Наталью за то, что мог показать и своё великодушие, и свою силу, когда она всякими хитростями приманила к себе его мужское самолюбие.

Князь догадался о мыслях Софьи, ибо она не раз говорила с ним об этом. Ему же хотелось, чтобы она знала, что он любит её за другие неоценимые качества — мужество женщины и её ум. Ему важно было знать, что она понимала: им обоим грозят бедой Нарышкины, и не существует такого зла, на которое была бы неспособна царица Наталья, ибо у неё нет чувства греха. Впрочем, из чувства опасения он старался воздерживаться от резких суждений о царице и бывал в этом сдержанным даже с Софьей, хотя в её скромности мог не сомневаться.

Так они беседовали, беспокойно обсуждая, как предохранить царя и царицу от возможных бед. Оба сознавали, что надобно удалить от царя Фёдора его спальника Языкова. Были великие опасения, что Наталья перетянет его на свою сторону. И где юному царю понять эти дворцовые хитрости!

Но время шло, и жизнь подбрасывала иные заботы. Некогда здоровая краснощёкая царица Агафья таяла на глазах. Предполагали, что её здоровью вредит беременность. Но царь и царица с такой радостью ожидали первенца, что забыли и думать об осторожности и тем более о недугах.

Долго тянулась зима, но быстро промелькнула весна, и наступившее лето принесло вместе с надеждой тревожные ожидания: уж очень болезненной была царица. 11 июля она родила наконец сына, которого нарекли Ильёй в память деда Ильи Милославского.

В Москве звонили колокола. А через три дня ударил «Вестник», оповестивший о смерти царицы.

По Москве поползла молва: царицу «испортили». И многие поверили молве, ибо через неделю умер и царевич Илья.