НАТАН. Расследование в шести картинах

Повар, конюх, сыровар

А в Кремле шло брожение и развивалось расстройство. Начальник президентской администрации не знал покоя, а также сна.

События происходили устрашающие, но более всего начальника пугала тишина из главного кабинета.

Ворчания не было.

Ночью начальник администрации прокрался под дверь спальни первого лица, но не услышал даже храпа. А ведь ему было прекрасно известно: час назад к дверям спальни припадал министр обороны и слышал храп, и делал выводы, и ушел вдохновленным. (Министр обороны уловил в мотивах храпа приказ захватить крохотную соседнюю страну, что и осуществил следующим утром без промедлений. Правда, вечером выяснилось, что кардиограмма храпа была неверно истолкована министром обороны, но страна уже была захвачена, и на заседании кабмина решили оставить все как есть, чтобы не создавать «геморроя с выводом войск». Но ежегодной премии министра обороны все же лишили).

Сомнений не было: первое лицо устраивает в отношении начальника администрации информационную блокаду.

Глубоко расстроенный начальник приказал немедленно разбудить брата Эйпельбаума.

Господин Синица был вызван на ковер, под которым, как обычно, сцепились в схватке два бульдога. Подковерное рычание сулило неисцелимые раны. Иван Петрович чувствовал: псы вот-вот вырвутся из-под ковра и вцепятся в него. Начальник президентской администрации был ядовито спокоен. Но под спокойствием таилась буря.

— Ты понимаешь, что происходит, Иван Петрович? — брат Натана опустил повинную голову. — Кто выпустил жидовского джинна из самовара? А? Куда он занесся в своих полномочиях? А? Где дискредитация оппозиции, которой мы все от него ждали? Я тебя спрашиваю — где?

— Я слышал, что вчера… — залепетал Иван Петрович. — Вчера Натан наконец занялся делом… Протестные свистки, елочные игрушки, комическая тень… Натан действует умело… Да?

— Манда! — прогремел ответ начальника, и буря разразилась. Из глотки руководителя могучим потоком понеслись ругательства. Барабанные перепонки Ивана Петровича задрожали, во рту пересохло…

— При чем тут либералы? Ты комплексно, бл. ь, когда смотреть научишься? Ты за деревом, е… твою мать, лес когда увидишь? Ты глянь, что тут пишут! — и начальник швырнул в лицо Ивану Петровичу Синице иностранную газетенку. — В Женеве, сука, издается, у нас распространяется! — Иван Петрович бросился было поднимать ее, но решил, что будет выглядеть еще жалобней, если прочтет газету, не поднимая ее с пола. И господин Синица припал к газете и заскользил по ней глазками.

— Да не штудируй ты, штудент! — начальник хихикнул хрипло и кратко. — Я тебе и так расскажу. Там пишут, что твой брат-прохвост подражает власти, срывая маски и обнажая язвы. Что он пытается сделать нашу философию всенародным достоянием. А ты про либералов мне заладил. Да хрен бы с ними! Их пятнадцать мудаков на всю державу. Это отвлекающий маневр, а ты и попался! Он, язва, народ баламутит!

Распластанного на полу Ивана Петровича вдруг озарило воспоминание:

— Точно! Он так мне и говорил, когда из Кремля уходил: я намерен стать язвой огромной величины!

— И ты молчал? — спросил начальник так тихо, что господин Синица пожалел, что не имеет крылышек, чтобы улететь в форточку и скрыться в рязанских лесах: там, где затаились графологи.

— А как доложить о таком? — проскулил с пола Иван Петрович, с трепетом наблюдая, как к нему неумолимо подползают два бульдога. — Прийти и сказать вам: «Брат мой язвой хочет стать»?.. Вы бы меня про… про…

— Прогнал бы на х. й! Но слова твои запомнил бы! Только о покое жопы своей печешься, товарищ Синица? Ох, допечешься… Жопа в опасности, если в башке пусто! Усек?

Иван Петрович принялся ощупывать голову и зад, демонстрируя намерение подтвердить слова начальника о взаимосвязи этих органов. Так он был нелеп, так жалок, что начальник президентской администрации отвернулся к окну и стал злобно нашептывать:

— России на всех хватит, бл!.. Да с чего он взял! Мы же считали! Нет больше мест в элите!.. И кошелек он тогда у меня украл, помнишь? — Иван Петрович, разумеется, помнил, и робко кивнул. — Надо было пересчитать! Наверняка пару карточек спер… — разъяренно глядя в окно, начальник приказал Ивану Синице. — Останови родственника! Только обойдись без братоубийства. Устал я от этого. И президент устал… — и он закричал вслед уползающему Ивану Петровичу: — Ты привел, тебе и расхлебывать! Твой брат, тебе и отвечать!

Когда Синица скрылся, начальник администрации, продолжая браниться, направился по тайному тоннелю в шифровальную, где его ожидали восемь часов невыносимого президентского молчания.