Натюрморт для вампира

Показания старшего лейтенанта Скрыни, командира разведвзвода: «… В ночь на 3 декабря 1941 года группа в составе семи бойцов под командованием младшего лейтенанта Поляковой выполняла спецзадание в расположении дивизии СС «Дас Райх». Прикрываемая огнем ближней батареи, группа сумела проникнуть в тыл врага. К утру патруль встретил рядового Щукина, который вернулся с задания. Остальные, по его словам, погибли при встрече с немецким патрулем. Последней его прикрывала младший лейтенант Полякова, которая, как и все остальные члены группы, была внесена в списки погибших. Но через двое суток один из местных жителей привез раненную Полякову на санях. Младший лейтенант ничего не смогла рассказать в силу того, что была без сознания. С медицинским обозом она была переправлена в Москву, где после лечения ею занималось Управление особого отдела НКВД. Через несколько недель младший лейтенант Полякова вернулась в свою дивизию и продолжила службу, так как никаких связей или проступков, порочащих её честное имя, установлено не было. Из личного разговора с ней я узнал, что, отстреливаясь, она была ранена и упала в воронку от старого взрыва. Потом на неё свалилась ель, сбитая ещё раньше снарядом, и полностью накрыла её. Таким образом, немцы не заметили младшего лейтенанта, и она смогла продержаться там почти двое суток. Потом она проползла какое-то расстояние самостоятельно и была найдена местным жителем, который доставил её в наше расположение. Воевала самоотверженно и храбро до марта 1943 года, пока не получила очень серьёзные ранения. Считаю её грамотным командиром, бескомпромиссным коммунистом».

Оба, и Лопахин, и Дубовик долгое время, молча, смотрели друг на друга.

Первым разговор начал генерал:

– Думаешь, не сможем отстоять Полякову?

Подполковник отрицательно покачал головой:

– Там, под Москвой и была точка соприкосновения Поляковой и фон Коха. То, что она прошла без потерь через особый отдел НКВД, её счастье и чрезвычайное везение.

– Значит, думаешь, завербовали её? – генерал в волнении теребил рукой свой седой чуб.

– Вербовка была, безусловно, но… думается мне, что всё произошло спонтанно.

– Не понял! Обоснуй! – Лопахин расслабленно откинулся на спинку стула. – Что, всё не так плохо?

– Смотря, что подводить под слово «плохо». Вообще, товарищ генерал, я и сам не очень представляю, каким образом её могли завербовать. Вы обратили внимание на её характеристики? Никто не сказал, что она добрая, отзывчивая, но очень твёрдая, жесткая, и коммунист настоящий. Такая, если поймёт, что выхода нет, просто так не сдастся, влупит себе пулю в голову, и не вздрогнет. И никого не сдаст. По сути, её должны были расстрелять.

– Тогда что? Отстреливаясь, она могла не рассчитать патроны, такое бывало. Попала в плен и?..

– Думаю, что фон Кох нашел рычаг давления на неё. Чем же он зацепил эту «твердыню»?

– Муж? Дочь? Внук? Уж семью-то она, думаю, свою любила! За внука, сам говоришь, любому глотку перегрызет. Так ведь о ней говорят?

– Это на любую женщину подействует. Но откуда они могли узнать о её семье? Разведка уходит с пустыми карманами, всё проверяется до трусов. И где была её семья в этот момент? Н-да… Это надо отработать…

– Погоди-ка! А с чего ты взял, что она вообще попала в плен? Рассказ её вполне реалистичен.

– Опять не соглашусь. Я запросил Метеослужбу, в те дни под Москвой температура воздуха упала до -30. Самая холодная зима за всю войну.