Навечно в грёзах (СИ)

Рэнн… он не подавал никаких признаков жизни. Закованный в ногах массивными цепями, как истерзанное животное на привязи, лежит на боку и едва дышит. Его залитая кровью кожа была испещрена ранами. Словно кто-то искусно вырезал на моём любимом множество бессмысленных иероглифов. В некоторых местах кожа и вовсе отсутствовала, а те несчастные клочки, что всё же оставались на нём, висели скудными лохмотьями.

Почему-то Рэнн не регенерировал. И только подойдя ближе и вглядевшись в это кровавое месиво, увидела сотни железных крюков, стальных прутьев, пронизывающих его тело насквозь. С минуту глядела на него, не веря в то, что вижу… в то, что это — мой Рэнн. Но это именно он, насквозь истекающий кровью, неподвижно лежит на бетонном полу в луже собственной алой жидкости лицом к стене.

Его клетка была огромной и захламлённой разными орудиями пыток. Открыла замок клетки, медленно подошла к нему, тяжело дыша и стараясь не завыть от отчаяния. После таких пыток Рэнн скорей всего без сознания. Не потеряв его, просто невозможно стерпеть столько боли.

Дэйн молча принёс мне всё, что я просила, и незаметно удалился. А я так и стояла в оцепенении, не зная, с чего начать. На какое-то мгновение меня пронзила паническая мысль, что он не дышит и уже мертв. В страхе и бессилии рухнула подле него на колени. Аккуратно прильнула к его спине и с облегчением услышала мою самую любимую мелодию на свете — биение его сердца. Ужасно боясь причинить ему боль, протянула руку к израненной спине, а он одёрнулся. Значит… значит, в сознании, знает, что я здесь, и явно не хочет, чтобы я к нему прикасалась.

— Рэнн… Рэнн, это Амайя… — Молчит. — Я… я хочу тебе помочь. — Молчит, упрямец. Постаралась выровнять дрожащий от ужаса голос и как можно мягче произнесла: — Рэнн, это я, твоя Ами.

Сначала раздался протяжный тяжёлый хрип, вырвавшийся из его израненных лёгких, а после он приподнял голову, но тут же уронил её на бетон. Я едва сдержалась, чтобы не закричать в бешенстве от собственного бессилия. Когда смотрела на него, внутри всё разрывалось в клочья, словно это с меня содрали кожу живьём, и я истекаю кровью. В этот момент я не думала, кто он и кто я. Глупости! Это всё глупости и предрассудки! В этот момент, как и в той пещере, были только мы. «Мы» — это самое настоящее, что я видела в своей жизни, чувствовала. Рэнн необратимо изменил мою жизнь, меня.

(Anne-Sophie Versnaeyen,— Ancient Order)

Едва я дотронулась до первого ржавого крюка, торчащего из его спины, он хрипло простонал:

— Ухо…ди…

Я заулыбалась. А после даже засмеялась. Почему? Да хрен меня знает! Но, да! Я сидела перед ним на коленях и истерически смеялась. После всего, что мы пережили, после всех раз, когда он героически спасал меня ценой своей жизни, он гонит меня? Я как полоумная смеялась во всё горло, не в силах прекратить истерику. От запрокинутой головы тяжёлая корона соскользнула с шёлковых волос и со звоном покатилась по клетке.

Он, не оборачиваясь, хрипло уже закричал… закричал на меня! Не хочет меня видеть!

— Уходи… Амайя!

А я в истерике засмеялась пуще прежнего. Грёбаная защитная реакция на стресс. Что я творю? Не знаю. В какой-то момент мой смех стал больше походить на рыдания, и это подействовало. Странно, но Рэнн в удивлении обернулся, насколько ему позволяли железные прутья в спине. И только тогда, ошарашенный моим неадекватным поведением, заметил на моём смеющемся лице стекающие от бессилия слёзы.

А я, воспользовавшись его замешательством, обхватила любимое лицо за изрезанные щёки и, глядя в серые глаза, зло процедила сквозь зубы:

— Не уйду! И не проси!

Я успела залечить почти всё его лицо, прежде чем он опомнился и осознал, что тепло от моих ладоней лечебное. Резко вырвался из моих рук.

— Уходи, я не хочу тебя видеть! — громко закричал на меня и отвернулся.

— Врёшь! Но твои серые глаза, то, как они смотрят на меня… они никогда не врут. Помнишь? Ты сам мне об этом говорил. — Молчит, не оборачиваясь. — Я никуда не уйду.

В подтверждение своих слов резко выдернула из его лопатки железный крюк и тут же приложила к ране руки, исцеляя её. Несмотря на адскую боль от моих действий, этот упрямец всё продолжал возражать и выгонять меня:

— Если он узнает, что ты здесь… — Закашлялся, харкая кровью. — Если он узнает, что ты помогаешь мне…

Не дав ему договорить, перебила его и резко вырвала очередной крюк.

— Он не узнает! А даже если и узнает, я больше не позволю ему с тобой… — В горле появился колючий удушающий ком, и я не смогла выговорить, да и сформулировать то, что натворил мой брат. — Я больше не позволю ему с тобой так. Я не позволю.

Рэнн, снова закашлявшись кровью, попытался усмехнуться, но вышло у него это довольно жутко.

— Глупая… глупая Амайя, — Остановилась. И как только смеет мне это говорить? Повернула его исхудавшее лицо на себя и с вызовом посмотрела в нахальные глаза. — Глупая ты, Ами. Я не за себя переживаю, а за тебя. — Впилась в его рот жадным поцелуем.

Глупая? Глупая?