Читаем Не бывает плохой погоды. Как вырастить здоровых, выносливых и уверенных в себе детей: секреты скандинавской мамы (от фрилюфтслив до хюгге) полностью

Дедушка умер, когда я училась в старших классах, а вот бабушка дожила до моего тридцатипятилетия и скончалась в 2013 году в возрасте 85 лет. После ее смерти я перебрала гору слайдов, годами хранившихся на отдельной полке в ее шкафу. Коллекция начиналась примерно с рождения моего отца в пятидесятых и заканчивалась в конце восьмидесятых. На снимках были запечатлены самые важные события в жизни моих бабушки с дедушкой: традиционные праздники вроде дней рождения и Рождества вперемешку с отпусками и визитами родственников. Но, перебрав сотни постаревших картинок, я заметила и другую закономерность. Значительную долю фотоколлекции составляли, если можно так называть, портреты на фоне природы: бабушка сидит на камне в окружении моря ветрениц – традиционного символа наступления весны; дедушка стоит рядом с гигантским сугробом в память об особенно сильном снегопаде. На одном из снимков они оба позируют в горах Лапландии в джинсах и тяжелых резиновых сапогах – стандартном туристическом обмундировании того времени. Иногда бабушка даже фотографировала растения в своем саду, просто чтобы запечатлеть необыкновенно обильное цветение. В самых обыденных явлениях природы она находила источник восхищения и вдохновения.

На многих слайдах бабушка с дедушкой трапезничают на улице. Иногда на пледе прямо на траве, иногда на стульях за маленьким складным столиком, который дедушка возил в багажнике своего желтого Volvo 240 вместе с коричнево-красным кожаным рюкзаком, в котором лежал термос с обжигающим кофе, бутерброды с сыром и булочки с корицей. На одних снимках бабушка с дедушкой позируют на площадке обыкновенной придорожной зоны отдыха, на других – на фоне захватывающей панорамы зеленых лугов и полей, испещренных останками древних каменных стен и крошечными красными домиками с оранжевыми черепичными крышами. Иногда они просто выносили на траву садовую мебель, обычно стоявшую на небольшой задней террасе. Судя по выражению их лиц, чувствовали они себя при этом так, словно сидели в пятизвездочном ресторане и наслаждались изысканным шампанским с черной икрой. Для них не было ничего прекраснее трапезы под открытым небом.

Позже стали появляться снимки с моим участием: вот я глажу козу в зоопарке, вот пытаюсь сохранять равновесие на своих первых беговых лыжах у них во дворе, а здесь стою на огромном валуне среди вековых деревьев. В детстве я об этом не задумывалась, но с возрастом осознала, что бабушка с дедушкой свозили меня практически в каждый природный заповедник, к каждому памятнику культуры и в каждый национальный парк в радиусе двух километров от дома и даже дальше. Взяв меня с собой в Лапландию, они навсегда заразили меня своей страстной любовью к флоре и фауне суровых гор.

Тем временем на кладбище я копаю ямку для одного из кустиков анютиных глазок, а Майя ищет в свежей земле дождевых червей. Найдя одного, она кладет его себе на ладонь.

– Смотри, Нора! Червяк! – кричит она с такой радостью, словно нашла крошечного радужного единорога.

К счастью, вскоре я нахожу еще одного для Норы. Она поднимает его к солнцу и внимательно изучает на свету. Когда я заканчиваю с посадкой анютиных глазок, Майя и Нора аккуратно кладут своих червей рядом с цветами и завороженно наблюдают, как стремительно те прячутся в сырую темную почву. Затем девочки отправляются собирать сосновые шишки и мох для украшения могилы. Довольная Майя рассматривает плоды своего творчества.

– Очень красиво. Жаль, что farmor этого не видит, – говорит она.

– Кто знает? Может, и видит, – предполагаю я.

– Да, точно. Может, она смотрит на нас с небес.

Перед уходом Майя с Норой скидывают обувь, берутся за руки и начинают кружиться, затеяв импровизированную игру на могиле моих предков. Сначала мне хочется возмутиться и оглянуться вокруг: вдруг нас кто-то увидит и осудит. Но потом я думаю о farmor и farfar и понимаю, что они никогда не сочли бы поведение моих девочек неуважительным. Уверена, бабушка сейчас сказала бы: «Играйте, мои гномики. Просто играйте».

ЦИФРОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ

Перейти на страницу:

Похожие книги

Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука