Не говори, что лес пустой...

Давлят промолчал. Да, потери вчера понесли большие, но другого выхода, кроме как ввязаться в бой, не было. Они не имели права пройти мимо.

— Где спасенные?

— Отряд дзеда Юзефа? — вдруг улыбнулся Петя.

— Какой еще отряд? — изумился Давлят.

Петя рассказал, что дзед Юзеф не усидел на поляне. Привязав пленного немца к дереву и наказав внучке не спускать с него глаз, старик выбрался на лесную опушку, к кустарнику, где повстречал спасенных. Он стал объяснять им, куда идти, но в это время немцы снова поперли в атаку, и один из спасенных раненых, сам командир, предложил всем, кто может, вернуться и вступить в бой. Старый Юзеф пошел с ними.

— Подожди, подожди, в какой бой? — спросил Давлят. — У них же тупого ножа не было, не то что оружия!

— А дзед Юзеф сказывал, что вооружились немецкими, — ответил Петя. — Разжились у побитых мотоциклистов. Дзед вывел свой отряд левее лощины, позади немцев — так будто присоветовал командир, который был при нем… — Петя улыбнулся. — Словом, вовремя пришли нам на помощь.

«Так вот, значит, кто догадался ударить немцам в хвост и выручил нас!» — подумал Давлят. Он спросил:

— Где тот командир?

— Убит, — сказал Петя.

— А дзед?

Все бойцы называли старого Юзефа дзедом, на белорусский лад, по примеру Августины, но Давлят назвал так впервые и сам не заметил.

Петя кивком показал за деревья:

— Там они все.

Давлят пошел туда, на ходу несколькими резкими движениями разогнав кровь по телу. Петя последовал за ним.

Четверо военных в грязных бинтах и трое гражданских в изорванных рубахах и штанах лежали, тесно прижавшись друг к другу, возле старого Юзефа, который сидел, прислонившись к дереву, с охотничьей двустволкой на коленях. Позади него спали Августина и несколько детишек, укрытые пиджаками и шинелями.

— «Лежите, — сказал Давлят зашевелившимся при его появлении людям и сам опустился рядом с Юзефом. Вглядываясь в серые лица, спросил: — Вроде бы вас было больше?

— Больше, товарищ лейтенант, — отозвался невысокий худой человек в штатской белой сорочке, разорванной на груди и без одного рукава. — Больше почти в три раза, все полегли…

— Были и женщины, — не то спросил, не то ответил Давлят после короткого молчания.

— Были, — сказал все тот же худой. — Двух убили, были с нами, три не выдержали, вернулись разведать село.

— Придут?

— Одна оставила мальца…

Снова воцарилось напряженное молчание. Вконец развиднелось. Утро обещало быть тихим и ясным. На траве блестела роса. Давлят посмотрел на тяжелые, узловатые руки худого и перевел глаза на старого Юзефа.

— Это секретарь партийной организации здешнего колхоза Микола Гуреевич, — кивнул старик на худого и прибавил: — Советует, пан офицер, дальше на восток не идти. Германец, говорит, уже далеко впереди.

— Ну и что? — закипая, спросил Давлят. — Прятаться, как звери, в лесу — это, что ли, вы предлагаете?

— Нет, зачем же прятаться? — спокойно ответил Гуреевич, выдерживая негодующий взгляд Давлята. — Согласно директиве местных партийно-советских органов вы вольетесь в какую-нибудь группу Сопротивления.

— Что за директива? Где она?

— Вы не верите слову коммуниста? — бледнея и от обиды и от усилия сдержаться, произнес Гуреевич.

Давлят опустил голову. Что фашисты захватили большую территорию, это яснее ясного. И ясно, что до своих идти далеко, и, пожалуй, в создавшейся ситуации предложение Гуреевича является весьма здравым. Пожалуй… Но легко сказать, а как это будет выглядеть на деле? Что за группы Сопротивления? Где они?

— Не сомневайтесь, лейтенант, соглашайтесь с колхозным парторгом, — прогудел басом один из военных, приземистый, коренастый здоровяк с печальными глазами на обросшем русой бородкой лице. Голова его и шея были в черной, пропитанной кровью повязке. — Не сомневайтесь, — повторил он. — По себе знаем. В одиночку не навоеваться.

Голос казался Давляту знакомым, фигура тоже, но из-за повязки и бородки не мог узнать.

— Кто вы? — спросил он.

— Ваш однополчанин, товарищ лейтенант. Старшина Василий Егоров.

Давлят не поверил своим ушам. Почувствовав, как радостно забилось сердце, он вскочил и возбужденно, чуть ли не крича, спросил:

— Егоров?! Ташкентский?!

Но старшина сказал: нет, он просто однополчанин, из того же хозяйства подполковника Тарасевича, только другого батальона.

— Я дружил с вашим старшиной Макаровым, — прибавил он.

Давлят, так же разом угаснув, тяжело опустился возле него и, поглядев сперва на сновавших по земле муравьев, потом на Егорова, глухо вымолвил:

— Чудеса… Чудеса! — повторил он через секунду несколько окрепшим голосом. — Похожи на моего старшину из военного училища, даже имя, фамилия одинаковые… Да, теперь припоминаю: видел вас на полковых тактических учениях. И с Макаровым видел… — Давлят вздохнул. — Погиб Макаров. В первый же час.

— Я слышал, — сказал Василий Егоров и закрыл глаза, сжал губы.

— Как вы попали к немцам? — торопливо спросил Давлят.