Не могу тебя забыть

Соломатиной захотелось сказать, что отправлять чужого ребенка в школу-интернат более неприлично. Но она промолчала.

– Инна, сегодня вечером – у меня? Как обычно? – поинтересовался Колесник.

– Нет, я сегодня хочу со Степкой побыть. Поэтому вечер у меня занят.

– Да? Ну ладно…

Соломатина по тону не поняла, расстроен ли Колесник или, наоборот, воспринял информацию радостно.

– Сережа, – Соломатина нервно переложила бумажки с одного угла на другой, – я сейчас вообще буду занята какое-то время. Мне надо, чтобы Степан успокоился. На море он как-то нервничал. А это важно, чтобы у ребенка была почва под ногами и крепкая семья.

– Но у тебя же нет семьи, – делано удивился Колесник, – муж ушел, а меня ты услышать не хочешь, только требуешь, чтобы я вечно помнил о твоих интересах.

– А какие такие мои интересы?! – вскинулась Соломатина.

– Я не так выразился. Я хотел сказать, что мне надо привыкнуть к мысли, что Степан будет в нашей жизни. Одно дело встречаться с женщиной, у которой сын. Другое дело – воспитывать этого мальчика. Ты же должна понимать такие вещи!

– Я – понимаю, – кивнула Инна.

– Но ты же обижаешься. Обижаешься на все подряд. И потом, я хочу со Степаном наладить свои отношения. Мужские. Я не могу идти на поводу у тебя. И баловать я его не должен.

– Не балуй. И я его не балую… Ой, – взмахнула руками Соломатина, – давай прекратим этот разговор, мы опять поссоримся.

– Давай, – пожал плечами Колесник.

– Вот и отлично, тогда договорились. Мы берем перерыв в отношениях. Так лучше будет. Каждый подумает, насколько ему все это нужно.

– Соломатина, ты все же упертая дурында! К тебе мужик нормальный со всем терпением и пониманием, а ты…

– Мне не нужно такое терпение и понимание. Не напрягайся больше, не терпи и не старайся понять. Тем более это у тебя плохо получается!

Колесник молча смотрел на нее. Инна щелкала «мышкой», пялила глаза на монитор и ничего не видела. Колесник откашлялся и ровным, громким голосом произнес:

– Инна, я люблю тебя. Очень люблю. И хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Что? – Инна уставилась на Сергея Петровича.

– Я делаю тебе предложение.

Соломатина продолжала смотреть на Колесника.

– Господи, я люблю тебя. И хочу жить с тобой. Понимаешь, как муж и жена.

– Ааа, – протянула она и спросила: – А как же Степан?

– А что – Степан? – удивился Колесник.

– Ну, Степан же тебе мешает. Вы не нашли с ним общего языка. Он дуется, ты злишься…

– Брось. Найдем. Что я не понимаю – мужик чужой, с мамой вечно рядом. И отца он любит. Это хорошо. Знаешь, время только нужно, а так все уладится у нас.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно.

– Но ты же утром так себя вел странно…

– А как ты хотела? Я же не мальчик, не автомат, не машина… Я не могу так с ходу, как у детей это иногда получается, перестроиться…

– А сейчас – перестроился?

– Сейчас посмотрел на тебя, представил, что мы с тобой не будем видеться, и как-то хреново стало. Ради чего все это – работа, деньги, свободное время, вообще все…

Соломатина смотрела на Колесника и не знала, что сказать. Она только чувствовала, что комок в горле появился.

Сергей Петрович все понял:

– Давай так. Все же у нас работа, и у тебя там очередь даже. Мы разговор перенесем на завтра. А завтра после работы мы с тобой сбежим от всех, куда-нибудь спрячемся. Будем есть, пить и обсуждать наше будущее. Вот завтра ты мне и ответишь, хорошо?

Колесник, улыбаясь, смотрел на Соломатину.

– Хорошо, – выдавила она, – позови, кто там в этой очереди! И когда только закончится этот день!

Сергей Петрович рассмеялся:

– Скоро. А завтра будет совсем все по-другому, вот увидишь.

Он вышел из кабинета, а вместо него появился пилот, которого Инна давно призывала сбросить вес. Мельком взглянув на вошедшего, она поняла, что совету тот не внял.

– Ну, что делать будем? – произнесла она.

И было не очень ясно, кому адресован вопрос – вошедшему или самой себе.