Не могу тебя забыть

– С какой стати? – пожала плечами Жукова. – Что именно вас подвело к такой мысли? В романе да – это прошлое наложило отпечаток на все дальнейшие события. А так… Знаете, я бы не рискнула выгнать человека, не поговорив с ним. Это, в конце концов, просто невежливо. А я человек воспитанный. И потом, даже интересно, что он ответит! А вы взяли и просто выставили на улицу…

– Да, а у него к тому же нога больная. Он хромает, с тростью, он сильно разбился. Еще в школе.

– Господи.

– А еще он – детдомовский.

– Так…

– И очень талантливый математик. Он учился потом в специальном физико-математическом интернате.

Ирина Жукова внимательно посмотрела на Соломатину:

– У вас просто какой-то набор для романтического произведения. Нет только тетушки в Америке, которая оставит вам наследство.

Соломатина улыбнулась:

– А тетушка не нужна. Это удивительно, мой муж очень богатый человек. Он занимает большой пост в известной компании.

– У вас есть дети?

– Есть. Сын. И муж его очень любит. Всячески заботится. Проводит с ним выходные, помогает деньгами и всем, чем только можно.

– У него кто-то сейчас есть, как вы думаете?

– Я боюсь об этом думать, – криво усмехнулась Инна.

– Вы любите его, но простить не можете. Хотя, как я поняла, сами не знаете, не уверены, что есть что прощать?

Соломатина вздохнула. В это время открылась дверь, показалась мужская голова, но Жукова гаркнула:

– Позже! У нас прием!

Соломатина вздрогнула от неожиданности, потом они с Ириной посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Извините, пожалуйста, я не хотела, но мешают ведь!

– Мешают, – смеялась Инна, всхлипывая от смеха.

– Итак, мы имеем мужа, которого выгнали, сына, которого все безумно любят, загадку в образе соперницы – я же правильно поняла причину? – спросила Жукова.

– Правильно, – кивнула Соломатина.

– А любовник имеет место быть, стесняюсь спросить?

– Есть, – неожиданно покраснела Соломатина.

– Отлично. И что любовник? Он – просто любовник? Или – перспективы?

– Нет, перспектив нет. Он сына моего хотел отдать в кадетское училище, чтобы мы жили тихо и спокойно.

– Пусть сам идет в кадеты. Там его научат и родину любить, и думать о других, – резко произнесла Жукова.

Соломатина смотрела на собеседницу – та была резка, решительна и страшно обаятельна.

– Слушайте, я вот совсем не удивляюсь, что у вас так жизнь поменялась! – сказала вдруг Инна. – В вас столько энергии.

– Энергия разной бывает. Иногда она приводит к саморазрушению. И если бы вы тогда не подписали мне бумаги, и если бы я не поменяла работу, направив все свою кипучую натуру на преодоление реальных трудностей, не знаю, что со мной было бы.

– Это верно. А я вот не знаю, что мне сейчас делать, – развела руками Инна, – мне сложно даже позвонить мужу. Прошло достаточно времени, и боюсь услышать что-то неприятное, и не знаю, что сказать. Понимаете, он же очень самолюбивый, а эта его травма… У него, по сути, должна быть инвалидность, но он работал всегда как вол. И всегда достигал и положения, и добивался успехов в деле, которым занимался. Он даже документы не оформлял на инвалидность. Словно ее и не было… Но все же нога покалечена, и вся его жизнь – это борьба.

– А вы ему добавили проблем, – жестко сказала Жукова, – зря вы так. Кстати, а официально развелись?

– Нет.

– О, ни он не подал на развод, ни вы. Это как-то скрашивает неприглядную картину, – хмыкнула Ирина, – я не могу вам ничего посоветовать, но, по моим ощущениям, вы в полной заднице.

Соломатина вспыхнула. В конце концов, Жукова в ее кабинете, и никто не просил ее давать характеристику ситуации, да еще в такой форме.

– Знаете, я могу, конечно, развести тут кисель сладкий и утешать вас. Но я не буду этого делать. Очевидно, что мужчина, который хочет убрать с глаз долой сына любимой, как он утверждает, женщины, не годится ни в любовники, ни в мужья. Таких надо отправлять в отставку. Как вы будете разговаривать с вашим мужем, я не знаю. И когда это случится – тоже сложно сказать. Понимаете, такое ощущение, что вы в подводных лодках. Каждый – в своей. Для того чтобы пообщаться, надо всплыть. Решитесь вы уже, в конце концов!

– Почему – я?

– Потому что вы – виноваты. Люди так не расстаются. Тем более что сами говорите: ваша история особенная.

– Я не знаю, как это сделать.

– Тогда ничего не меняйте. Живите как живется. А там куда-нибудь вырулите… – Жукова поднялась и пошла к двери, остановилась, оглянулась. – Мне жаль, я пришла вам сказать теплые слова, а наговорила ерунды. Но я действительно так думаю.

– Вы правы, и очень хорошо, что вы заглянули. Я действительно просто отчаялась – очень страшно совершить еще большую ошибку!

– Я вас понимаю, – улыбнулась Жукова и исчезла за дверью.

Вместо нее показался Колесник.

– Ну, ты даешь, прием длился почти сорок минут. Что это за стюардесса и откуда она?

– Это пилот малой авиации. Людей возит.

– Да ладно, – присвистнул Сергей Петрович. Потом он воровато оглянулся на дверь, подошел к Инне и поцеловал ее в макушку.

– Брось таиться, все знают, что мы встречаемся.

– Но надо соблюдать приличия.