Не надо преувеличивать!

46 лет. Как и Алек, в молодости несколько раз пытался поступить в различные учебные заведения, год проучился в политехническом. По объективным — для тех времен — причинам ушел из института, поступил в техникум и стал специалистом по починке телевизоров. На работе его, хотя и ценят, как специалиста, считают антисоциальным типом — резким, рассеянным, очень скрытным. В кругах, которые он посещает, — чаще всего это связи, завязанные много лет тому назад и определяемые количеством поместий и фабрик, которыми соответствующие лица владели до 1944 года — «господин Барбу» считается исключительно приятным собеседником и блестящим бриджистом. Убежденный холостяк, он не пренебрегает прекрасным полом и слывет настоящим Дон Жуаном. Ведет широкий образ жизни, не соответствующий его зарплате, но полностью покрываемый периодической продажей «семейных сувениров». Остальные представители клана Габровяну, по сути, сводящегося нынче к одному дяде и одной тете, Михаю и Елене Габровяну, живут в Тырговиште, грустя о расположенных в его окрестностях своих бывших семейных поместьях. Барбу — преданный племянник — посещает их несколько раз в год.

Мирча Пырву, 41 год, аптекарь из Фокшань. Тихое, монотонное, как хорошо отлаженный механизм, существование. Ценим на работе, с энтузиазмом участвует в проводимых профсоюзом мероприятиях — энтузиазм возрос за последние восемь лет, с тех пор как его единственный брат — доктор в Тырговиште — покинул страну, предпочтя ей солнечное Средиземноморское побережье. Приятный собеседник, умный, образованный человек, со склонностью к журналистике: помещает в местной газете статейки об открытии выставки, о новом спектакле… Холостяк, отношения с прекрасным полом сводятся к мимолетным связям, строящимся главным образом на духовной основе. Живет скромно, без чрезмерных трат, хотя его квартира напоминает маленький музей. «Это у меня от отца, который торговал всем на свете», — объяснил Мирча приятелям, поспешившим сообщить об этом туда, куда следует.

И наконец — последний, но не из последних — Нае Димок. Первый сюрприз: «господин Нае» — не врач, а техник-стоматолог. Что же, «пошли дальше», как говорит товарищ Цинтой.

36 лет. Коренной житель Бухареста; затянувшаяся и довольно бурная юность. Как и вышеупомянутые, он несколько раз пытался получить диплом о высшем образовании. Но ему не повезло или, может быть, не хватило способностей, так как все остальные условия были налицо. Вовремя опомнившись, Димок выбирает выгодную профессию. Вероятно, выгодную даже сверх его собственных ожиданий, потому что через два года после того, как он начинает работать, в 1970 году, к нему являются официальные лица, чтобы поинтересоваться, как он понимает «статью 18». Следствие устанавливает, что, хотя молодой человек очень хороший работник, все же для того, кто начал всего два года тому назад, квартира и машина — это многовато. Выплатив свой долг обществу, Димок выбирает себе — вероятно, как своего рода memento[27] — поговорку «поспешишь — людей насмешишь», и ведет отныне «тихую, но обеспеченную жизнь», по отзывам сотрудников, утверждающих, также, что Нае — «весельчак», «ловкач» и — что особенно важно для мужчины — «везунчик» с женским полом. Личное дело характеризует его как хорошего специалиста, неизменного участника всех общественных мероприятий, но… но похоже, что в его душе еще остался уголок для мелкобуржуазного сознания — которое, говорят товарищи, разумеется, со временем будет искоренено.

Шербан, вошедший уже несколько минут назад, спокойно ждал, когда я кончу читать, потом сообщил:

— Начальник сказал мне, что поговорил с товарищем полковником Банчу…

Он оборвал фразу, давая понять всю ее важность.

— Я тоже, — ответил я мрачно.

— Характеристики были вам полезны?

— Они помогли мне разобраться… Может, убийца один из них, может, и нет, но что меня исключительно радует, так это то, что все они считаются прекрасными специалистами…

— Да, да, — подтвердил Шербан, — я тоже заметил, что у каждого в биографии есть черные пятна… Очень полезны эти личные карточки из отдела кадров. Недавно я читал книгу, «Мгновение», так там…

Я смотрел на него с удивлением. То ли мой юмор вдруг стал слишком тонок, то ли у этого парня вообще нет чувства юмора. Не слишком интересуясь его взглядами на литературу, я вмешался:

— Вам не кажется странным, что в период нападения в Вылсане почти все они находились в Тырговиште?

— И да и нет, — ответил он после короткого раздумья. — A-а, вы думаете о чем-то таком, как у Агаты Кристи… «Преступление в Восточном экспрессе»?

Меня все более поражали эклектические вкусы Шербана в области изящной словесности. Но так как, с одной стороны, перспектива превратиться в толстого пожилого детектива с огромными усами меня не прельщала, а с другой — тон разговора вышел за рамки принципиальной беседы между начальником и подчиненным, я призвал его к порядку:

— Товарищ старший лейтенант, нам не до шуток…