Не открывай глаза

– Я помню! Вот твой Дар, рожденный от Тени, но что-то она не спешит помогать мне добровольно!

Агния улыбнулась. И от этой улыбки мне стало не себе. Словно палач провожает на эшафот свою жертву.

– Мне нечего тебе сказать. Ты не слышишь, – она отступила к двери, но перед Ланой остановилась. – Сорок лет назад я умерла, чтобы снова родиться. Он убил единственное, что было мне дорого. Забрал две жизни… Где твой амулет? – вдруг спросила Агния практически без перехода.

– Я не… понимаю.

– Амулет, что я подарила твоей семье. Точно, он забрал его. Молодец.

Почувствовал себя кретином, не понимающим ни слова. Но для Пифии, похоже, было не важно, как восприняли ее слова. Она удовлетворенно кивнула и покинула нас.

И вот тогда, словно сбросив оцепенение, к нам двинулись Руслан и Марк.

– Нет, – остановил их старик. – Все должно быть добровольно.

– Она ничего не будет делать, – сказал я.

– Я дарую вам прощение, – одновременно со мной произнесла Лана. – Но сначала расскажите, для чего вам оно?

Ожидал ли Варфаломеев такой подставы, я не знаю, но неприятно удивить его удалось. Он шумно втянул воздух, бросил взгляд на сына, поморщился и все решил сказать:

– У меня была дочь. Она умерла по моей вине. Я хочу забыть.

Рубленые, отрывистые фразы.

– И все это только для того, чтобы забыть? – не поверила она.

– Да. Воскресить ее ты не сможешь, значит, забыть.

– Забыть, – повторила Лана. – Столько сломанных жизней, чтобы забыть…

Она смотрела ему в глаза, и казалось, что этот взгляд проникает в самую тьму его души. Осторожно тронул за руку, пытаясь отвлечь, но ничего не получилось. Вместо этого что-то начало раздражать кожу, будто пробегали разряды тока.

Твою ж!

Защита упала, и я ничего не мог с этим поделать. Макс дернулся и захрипел, падая на колени.

А Руслана просто стояла и смотрела, смотрела и смотрела.

Пока Варфаломеев-старший не начал кричать.

Глава 24. По заслугам.

Опять отодвинулся срок –

Не выучен старый урок,

Не выплачен старый должок.

А тучи идут на восток. (Е.Р.)

* * *

Руслана

– Забыть, – я просто не могла в это поверить. – Столько сломанных жизней, чтобы забыть…

Он убил мою маму. Убил. Здесь не скажешь иначе.

Да, родилась я, но разве эти восемнадцать лет пряток можно назвать нормальной жизнью? В страхе, когда я понятия не имела, буду жить или умру. В панике после слов Руслана, что им нужно мое сердце.

Да, был папусик. Он был и останется самым лучшим во всем мире. Он мой отец, а не это ничтожество, посмевшее называть меня своей дочерью. Только он, заменивший всю семью, и больше никого.

Забыть.

Все, что от меня требовалось, помочь ему забыть.

А в этих глазах, полных тьмы и злобы, скрывался страх.

Вина? Я чувствовала ее. Чувствовала, как никогда раньше. Она грызла его изнутри. Это не болезнь превратила его в сморщенного старика, не старость сводила с ума. Каждое совершенное им злодеяние откладывало частичку себя, помогая вырасти существу с черными когтями – Вине. Я с головой погружалась в это болото, захлебывалась вместе с ним, и понимала, что ни за что в жизни не помогу ему. Никогда! Снять это бремя с души человека настолько погрязшего в собственных нечистотах… Это погубить себя.

Вот, где понадобилось мое сердце. Я должна была проявить жалость. Забрать все, что только можно у него, излечить и умереть, потому что невозможно будет вынести ни мгновения в этом аду.

Мой Дар пробудился. Стало больно, очень больно от несправедливости вокруг. Каждый нерв кричал, что я должна все исправить, избавить себя от этой боли.

Но помочь? Простить?

Мне придется, у юного Дара нет выбора, нет контроля над собственными силами.

Я схватилась за амулет и не нашла его на привычном месте. Что делать? Как выстоять в борьбе с самой собой?

«Выбор – для Дара» – всплыли в памяти слова Пифии. Вот оно, мое спасение.

Вот ради чего папусик оберегал меня столько лет. Просто с Даром я была бы беспомощна, попалась бы в ловушку, и ничего было бы не изменить. Убрать чужую вину и умереть. Отличную мне судьбу расписал папашка.

Я вздохнула, кидаясь навстречу чужим эмоциям, смутно понимая, что делаю. Но надежда на Триаду, на то, что у нас общие силы, все крепла, превращаясь в уверенность. Я выстою, не сломаюсь. Выживу. И не сдамся!

Вина Варфоломеева устремилась ко мне. Ей тоже не хотелось так жить. И ей больно. Ведь, когда не остается ничего светлого, доброго, она начинает грызть себя, все сильнее и сильнее. И там, где не нет места радости, зло гнездиться, разрастается. Пускает корни.

… – Папочка, не надо!

– Паша, что ты наделал!..

Удивительно красивая женщина. Ее ужас и отчаяние. И как поверить, что через годы она станет устрашающей Пифией? Той, которой знакомы прошлое и будущее. Слезы и последний вздох – они отпечатались в его памяти так крепко, что никому не вытравить их оттуда.

Но я могу. Я все могу.

Могу оставить легкую грусть и воскресить любовь. Сейчас это не составит труда.

Но хочу ли?

Нет! Тысячу раз нет!

Я сделала свой выбор.

Рядом падает на колени Макс. Прости меня, но без Морока никак. Только ты способен на полный контроль, хоть и не знаешь пока об этом.