Не смей меня касаться. Книга 2

«Во всяком случае, любезности он умеет говорить, — довольно сказала мечтательница, — а каждой женщине нравится слышать приятные слова». «Таня слишком умна, чтобы вестись на такую ушную любовь, — фыркнула отличница. Помнится, Шувалов умел охмурять красиво, причем наступал по всем фронтам, цветы, пошло-романтические слова, жаркие поцелуи, красивые жесты, дорогие поездки, любая бы на моем месте растаяла. «Да что ж ты будешь делать. Не думай о нем!» — возмущалась феминистка. Как же не думать, и в обычные дни это трудноосуществимая задача, а после сегодняшней встречи дня три, как минимум, будет потряхивать.

— Таня, вы меня слушаете? — отвлек от мыслей о Шувалове голос красивого-здоровенного.

— Слушаю, — смущенно пробормотала я, совесть заныла, поскольку ужасно некрасиво, разговаривая с одним мужчиной, думать совершенно о другом. — Как мне помнится, вы тоже весьма симпатичный молодой человек.

— А то, значит надо ковать железо, пока горячо! — радовался бравый военный.

— Это вы меня железом называете? Или себя?

— Танюша, — смеялся Михаил, — если чуйка меня не подводит, то, кажется, я наткнулся на самый настоящий брильянт. И пока кто-нибудь не перехватил такое сокровище, хочу пригласить вас на свидание? Как насчет завтрашнего вечера?

«Очень хорошо, — отреагировала девочка-мечтательница, — будем бродить по осеннему городу, любоваться звездами, слушая стихи в свою честь». «Пфф… — фыркнула феминистка, — эта блаженная опять века перепутала, а может, выдумала, что на свидание ее пригласил Пушкин или Лермонтов». «Говорят, и один, и второй были прожженными бабниками, — встряла в разговор феминистка. «Как представлю, что нужно семь свиданий, а то и больше, прежде чем мы дойдем до действительно интересных вещей, так, право слово, не хочется начинать», — заныла развратница. «О чем вы думаете, девочки? — отрезвила всех отличница. — Завтра у Таниного папы операция на сердце. Вы чего, совсем рехнулись?!»

— Таня?.. — начал нервничать красивый-здоровенный, не понимая затянувшейся паузы.

— Нет, завтра не могу, — опять устыдившись своих мыслей, несколько громко и нервно ответила я.

— Понимаю, Танюш, завтра рабочий день, и, наверное, вечером хочется отдохнуть… — кажется, бравый военный огорчился.

— Миш, совершенно не поэтому. Завтра просто очень важный день… очень тревожный день… И мне будет совершенно не до свиданий.

— У вас какой-то экзамен?

— Можно и так сказать, но не у меня, у моего папы… И не экзамен, а очень серьезная, жизненно важная операция.

— А я уж было подумал, что ты даешь мне от ворот поворот.

— Нет, не даю, — засмеялась я, — правда, обещать ничего не могу… потому что…

Потому что в присутствии мужа моей младшей сестры мне становится трудно дышать, и даже пальцем не прикоснувшись, он бьет меня током, а от его жаркого взгляда в животе переворачивается какая-то склянка, выплёскивающая внутрь липкое горячее желание, потому что тело еще помнит, каким он может быть страстным и нежным.

— Я понимаю, Таня… все понимаю… Можно я вам завтра позвоню?

— Конечно, почему нет, но лучше во второй половине дня.

— Тогда до завтра, Танюша! — голос красивого-здоровенного был ласковый.

На душе немного потеплело.

— До завтра, Михаил.

Глава 16

Подвела стрелки на глазах, покрыла тушью ресницы, подкрасила губы.

«Танюша, надо отдать тебе должное, ты красавица», — приободрила меня мечтательница. «К тому же умница», — вставила отличница. «А тело почти как у фотомоделей: красивая грудь, подтянутая попка, тонкая талия, длинные ножки», — добавила развратница. «Согласна, убийственная смесь, — констатировала феминистка. — Бедный танкист Мишка, у него нет никаких шансов, ему обеспеченно прямое попадание в сердце». «Девочки, поосторожнее в своих высказываниях, его сердце, кажется, занято другой», — отрезвила всех отличница… «Так и у Танюши нельзя сказать, что до конца свободно», — пискнула мечтательница. А перед глазами возникло ухмыляющееся, с хитрым прищуром, лицо Шувалова Александра Ивановича — моего неправильного принца, забравшего в плен сердце, бьющееся у меня в груди. «Накуси-выкуси, все равно освобожусь», — воинственно сказала феминистка. Как там говорил бравый военный Михаил: «На таком красивом клине можно конкретно зависнуть, и первоначальный клин покажется лишь мелкой занозой». Вдруг действительно это случится, во всяком случае, его белозубая улыбка вызывает во мне только теплые воспоминания.

— Мамуль, я ушла.

Из кухни выглянула мама.

— Чудесно выглядишь, Танюша. Рада, что у тебя жизнь налаживается.

Не то чтобы налаживается, но хотя бы ушла бессонница… Главное теперь не видеться с Шуваловым, иначе ураган эмоций вернется, на несколько дней выбивая меня из привычной колеи. Блин, скоро у папы юбилей, как ни крути, они с Юлей придут на праздник, мы ведь теперь одна семья… И я не смогу сбежать, потому что правильная любящая дочь обязана присутствовать во время такого важного события в жизни отца. И значит, здравствуй, любовная тряска и удушающая тоска по ночам.

— Да, мамуль, жизнь налаживается.

— Надеюсь, этот парень хороший.