Не смей меня касаться. Книга 2

Послышался звук открываемой двери… Мля… Какого хрена?! Ну почему именно в этот момент?! В дверном проеме стояла Таня — моя Андалузкая красавица, которую я, идиот, умудрился потерять из-за глупости. И надо же было такому случиться, я опять целуюсь с этой глупостью, во всяком случае, со стороны, скорее всего, виделись страстные поцелуи и объятья, а не попытка мягко освободиться от навязчивой ласки. Приветливое выражение и добродушная улыбка, играющая на пухлых губах Тани Лазаревой, вмиг исчезли. По лицу словно судорога прошлась, гасящая на корню ее природное добродушие. В прекрасных черных глазах появилась боль… А пухлые, напомаженные красной помадой губы распахнулись, жадно глотая воздух. Моей Розе больно, больно, потому что я целуюсь с ее сестрой. Тане, как и мне, не хватает воздуха в моем присутствии. Значит, у нее еще остались чувства. Я опять стал страдающим садистом, одновременно упивающимся ее мукой и понимающим, что это ещё один шаг, отделяющий нас друг от друга. Легкие мгновенно словно едким дымом наполнились, дымом нашей догорающей любви. Смогу ли я потом приблизиться, преодолеть возникшую между нами пропасть? Раздуть заново этот когда-то огромный, словно костер на азербайджанских небоскребах, огонь? Или всё?! Финита ля комедия?..

— Привет, Голубоглазка, — ласково, возможно излишне преувеличенно бодро, сказала Таня.

Надо отдать Андалузской леди должное, она быстро взяла себя в руки, больше никакой боли, только приветливая маска заботливой старшей сестры. Наконец-то убрал с шеи противные руки своей красавицы-жены. Вскочил со стула, на котором сидел, этикет обязывает вставать, когда в комнату входит женщина, точнее женщины, ведь за спиной Андалузской красавицы маячила растерянная фигура Эльвиры Тимофеевны — моей ненаглядной тещи. Она единственная из всей семьи Лазаревых относилась ко мне сносно, даже хвалила иногда.

— Здравствуйте, — отчетливо и громко произнес я, неотрывно следя глазами за приближающейся к Юльке Таней.

Удушающего дыма в легких добавлялось. Красота моей Розы колола глаза, впивалась острой болью невосполнимой потери в мозг. В этих обтягивающих ее попку брючках, кожаной коричневой курточке, с распущенными по плечам черными локонами и красными, словно у распустившейся розы, губами, она выглядела более чем соблазнительно. Таня наклонилась, чтобы поцеловать Юлю в щеку, ткань на брюках натянулась, кровь горячей волной прилила к паху. Странно, совсем недавно жаркие поцелуи ее сестры не вызвали во мне никакой реакции, а сейчас от одного вида Андалузской красавицы и проникшего в ноздри запаха с главенствующими нотками роз шибануло мощнейшей волной возбуждения.

— Привет-привет! — радостно заверещала Юля, обнимая Таню руками. — Рада, что вы пришли… Тут совсем скучно. Завтра, правда, Алинка обещала меня навестить, рассказать что там в институте делается и задания принести.

Кашлянул, чтобы обратить на себя внимание:

— Я, пожалуй, пойду, не буду мешать вашему разговору…

Таня даже не взглянула в мою сторону, Эльвира Тимофеевна вежливо попрощалась.

— Пока-пока, миленький, — медовым лисьим голосом обратилась ко мне Юля, — завтра придёшь?

— Посмотрим по обстоятельствам, — сдержанно произнёс я и вышел из палаты, хотя так нестерпимо хотелось остаться и смотреть на свою Розу, млея от ее красоты и медленно тлея от возбуждения. Но Лазаревых будет стеснять мое присутствие, пускай поговорят спокойно.

Глава 15

— Здравствуй, Голубоглазка, — приветливо произнесла я, и мой голос, слава богу, не задрожал, не зазвенел слезливо.

Хотя, наверное, некоторая небольшая натянутость чувствовалась. Ведь внутрь легких будто разгоряченный песок попал, и каждая песчинка немилосердно жгла и колола. Я, словно выброженная на берег рыба, жадно открыла рот пытаясь вдохнуть исчезнувший из комнаты кислород. «Слабачка!» — возмутилась во мне феминистка. Согласна, я слабачка и, оказывается, не умею владеть собой при любых жизненных обстоятельствах. Не быть мне шпионкой. Прости, феминистка, но не смогла, не сдержалась, показала свою боль, просто не готова была, открыв эту чертову дверь, увидеть их целующимися. Они муж и жена, Таня, чего ты ожидала? Нежности между супругами, особенно наедине, вполне обычное дело. Не думала же ты, глупенькая, что, будучи женатым на твоей сестре, Шувалов живет с ней просто, как сосед. Глупо и наивно с моей стороны, вроде бы уже взрослая девочка. Честно, не знаю, чего я ожидала. Но блин, видеть их слившимися в поцелуе — это словно мешком по голове, или кулаком под дых, или резкий удар прямо в солнечное сплетение… К такому трудно подготовиться, даже если перед входом в палату ты старательно приклеила на свое лицо маску заботливой старшей сестры. Она сразу же треснула, разлетелась на мелкие кусочки, показывая Алексу истину — все еще влюбленную, страдающую и тоскующую по нему женщину. Которой ужасно больно видеть его в объятьях другой. Слабачка… я слабачка. Прости, феминистка, не смогла справиться с волнением… Уж слишком резко у меня выбили почку из-под ног.