Не судьба

Помолчал, потом медленно кивнул. Она прошептала: — Спасибо, — подойдя, обняла, прижала к себе, продолжила: — Думаешь, я не переживала?

— Не знаю, ты так спокойно обо всем говоришь.

— Перекипело. Женщинам свойственно быстро выкипать и успокаивать. Мужчина создан для битв, а женщина для отдыха воина.

— Ницше здесь ни при чем, — но я сам начал медленно, но верно приходить в себя. — Ты права. Я вел себя как последний…

— Как все. Я тоже себя вела как сумасшедшая, боясь, что все потеряем. Что столько денег ухнуло в никуда. А потом успокоилась. Когда спасла подарок папы и мамы, я успокоилась и больше уже…. Тебе тоже надо.

— Спасибо, что сказала. Но успокаиваться рано.

— Что ты имеешь в виду.

— С такой властью рано — они что угодно учудить могут. И когда угодно. Даже не сомневаюсь.

— Почему?

— Солнце, да простая логика. Смотри, что произошло с Ковальчуком, которому мы отомстили.

— Но мы ему по-настоящему отомстили, — тут же напомнила Оля, радуясь, что я переключился с денег на что-то совсем иное. — Он ведь приговорен к расстрелу.

— Как и шесть его последователей из разных смежных структур. И твой любимый Абызов тоже. Заметь, ни одного более влиятельного лица, нежели замглавы «Асбеста» в списке нет. Они получили либо сроки от пятнадцати до пяти, либо отделались легким испугом, а сына Соломенцева, который курировал деятельность МПС, доказанно курировал — ему еще возместили ущерб. Так что же ты ожидаешь от власти, которая так отчаянно защищает своих? Послабления? Нет, его не будет.

— А что ты предполагаешь?

— Да сам толком не знаю. Могу только включить логику.

— Твою любимую.

— Именно. Власть выкрутила руки и генпрокуратуре и КГБ, теперь они вряд ли займутся чем-то, хотя бы отдаленно напоминающим расследование. Значит, займутся другими — и делами, и людьми. Прежде всего, врагами главного, то бишь, Ельциным и его командой. Но он сейчас неприкасаем, просто потому, что народ его не просто любит, обожает, случись что — и будет революция. А Горбачеву, при всей нелюбви к нему, лучше бы сохранить Ельцина живым и здоровым, но желательно облить грязью. Это пока к нему ничего не липнет, но рано или поздно…

Оля пошевелилась, кажется, пожала плечами.

— Не очень убедительно.

— Убедительно в том, что Горбачев старается сохранить власть. Неважно, над чем и кем, главное, удержаться. Ему помогает Запад, его признают, больше того, под его имя дают кредиты и выделяют гуманитарную помощь. Смешно сказать, мы ни с кем не воюем, у нас нет страшного землетрясения, но мы в руинах, а наши враги помогают нам изо всех сил. Чтоб только к власти не пришли те, кто посмеет свернуть реформы, или как эти телодвижения назвать и прекратить валять дурака, обратно завинтив вентиль.

— Ничего не выйдет.

— Все бывает. Горбачев стал фактически диктатором, у него власти больше, чему у кого бы то ни было после Сталина, а ему еще дают — на разгон митингов, на спецоперации, то есть он и глава государства и сам себе командующий армией и зачинатель любого конфликта. Ему прощается все, хоть новая оккупация Литвы, хотя ее уже начали признавать как государство, хоть запреты на митинги, хоть что. В него удивительным образом верят, как в реформатора, хотя он таковым никогда не был — все переделки и перестановки чисто косметические, ибо направлены на удержание и сохранение Союза ССР. Как только нефть подешевела, стразу страну начало лихорадить. Как только граждане стали жить лучше и веселей — реально лучше — в стране появились талоны. СССР не предназначен для подобного, в нем надо бесплатно строить, воевать и терпеть. А сейчас народишко распустился, жаждет вольностей, и самому все решать. И еще самоопределения какого-то, выборов, колбасы…. Короче, Горбачев будет идти на все, чтоб остаться президентом. Он сдаст Прибалтику, да, что там, хоть все республики, но лишь бы Кремль по-прежнему его слушался и лишь бы в мире его уважали и давали премии не пойми за что. А ради этого он уже начал воевать со всем народом, и первым же делом отнял у него сбережения. И дальше пойдет. Сейчас вот всех замажет в референдуме по сохранению СССР, ну кто ж откажется от своей страны, кроме самых либералов. Значит, будет повод сохранять до последнего, воля народа же. А как — неважно. Надо — загонит всех в землянки, как после оккупации или во времена оной, отнимет последний грош, учинит комитет спасения родины или что там такое и насадит правление «черных полковников». Или как Пиночет, обратится за помощью к Западу, насадит везде иностранцев управлять предприятиями, а потом всех их выкинет как Сталин Форда и тем удержится. Кто ж будет воевать с ядерной державой?

— А Ельцин? — тихо спросила она.

— А что Ельцин? Он тоже партиец, второй секретарь свердловского обкома. Прекрасно понимает, как завоевать власть и ее удерживать, и люто ненавидя меченого, хочет стать на его место.

— Президентом Союза?