Не ум.ru

– Позорно не знать… – начал он, но я не дал ему договорить. До сих пор не знаю, откуда что взялось. Я не про слова, они из-за подкладки в памяти, я о смелости.

– Это глупость, – сказал я, заставив окаменеть класс, учителя, птицу за окном, и она рухнула со своего эшелона. – Незнание как таковое не может быть позорным.

Бог свидетель, с продолжением я не нашёлся, но историк сам пришёл мне на помощь:

– Позорно козырять незнанием. Если бы ты соизволил проявить… вежливость и поубавить бравады, то услышал бы от меня эту мудрость в несколько иной интерпретации, не меняющей, впрочем, смысл. Садись. Два.

Я не был расстроен и после урока поблагодарил учителя. Вспомнил пословицу и то, что не позор в ней фигурирует, а стыд.

– Вообще-то, та, что знаю я, звучит так: не стыдно не знать – стыдно не спросить, – по-учительски принял он моё раскаяние. – И никогда, мой тебе совет, не обвиняй собеседника в глупости. Нарвёшься на глупца, и жизнь твоя может полететь под откос.

Но к чему нам все эти наставления?

За год до смерти отца я выговорил ему за то, что он нас с сестрой бросил. Дерзко, непоколебимо уверенный в своей правоте. Настолько раззадорился, что сказал:

– И вообще, пошёл ты…

Я договорил. Знал адрес и не побоялся произнести.

– Ты… То, что ты сейчас сделал, – это ужасно, – ответил отец. Медленно, слово за словом, словно между словами спичку перекатывал из одного угла рта в другой, так тяжело ему далась сдержанность. – Но гораздо хуже, что тебе с этим придётся жить. Долго. Дольше, чем мне.

Черт, ну почему он тогда справился с эмоциями, не врезал мне, как я того заслуживал…

95

Отец любил держать меня за руку и, скорее всего сам того не подозревая, в задумчивости елозил большим пальцем по моей детской ладони. Словно подтирал что-то в линии жизни. Ненужное. И об этой ненужности было известно только ему. Подправлял линию.

Позже я думал, что, возможно, он промахнулся, свёз неловкостью, или чересчур углубившись в себя, что-то нужное. Но могло статься, что правильно тёр, там где надо, иначе вышло бы еще хуже. А так… Так я очутился среди себе подобных, тех, кем жизнь не заинтересовалась, но пропустила попользоваться собой. Правда, без особых удобств. Я называю нас людьми паузы.

Не так давно в моем характере завелась переменчивость. Возможно, от дочери подхватил, она обожает переиначивать планы, метаться подранком между симпатий и антипатий, меняя одни силки на другие, и сбрасывать вчерашних кумиров, как провонявшие потом носки.

«Колготки».

«Тебе виднее».

«Уел».

Я уже почти перестал узнавать в себе прежнего не слишком расторопного, не слишком уверенного в своих способностях и силах… Словом, мистера Неслишком. В часы бодрствования мозг почти ежечасно выдавал внятную команду: «Надо что-то делать, хорош уже сидеть на жопе ровно». Но что именно делать – не то что не говорил, но и не подсказывал. Я вспомнил ельцинскую компанию в девяностых, ее девиз и понял, что мозг мозгом, а выбирать нужно сердцем. «Тогда беды точно не миновать», – откликнулось сердце. «Займись лучше чем-нибудь нужным, чем кликушествовать», – закрыл я дельным советом дискуссию.

Хомячура первым уловил приближение того, с чем сближаться не хочется, потому что придётся заново подстраиваться, а все так привычно хорошо и кажется очень надёжным. Хомяк хомяком, а каков человечище!

Вот в таком умопомрачении, из которого удавалось изредка выпасть расхристанным, возбуждённым в объятия Кимыча или приятелей по «Трамвайной остановке», я задумал преодолеть неустроенность и собственную ненужность. Вступить в какой-нибудь важный союз. Податься, например, к «бунтарям». Почему кавычки? Потому что они до обидного сильно склонны к предварительной утряске с субъектами обвинений «правил» и «приемлемых последствий бунтов». Чтобы бессмысленность не выманила вдруг беспощадность. При такой цене впору вознаграждение запросить, но это как чужое считать, и я не стал додумывать. «Бунтари» мне не подошли. Еще подумал о чем-нибудь запрещённом и подвергающемся жестокому гонению со стороны властей. Лучше негласному. Потому что гласно охотятся за теми людьми, к которым точно не следует примыкать. Все эти мысли острым перцем прошлись по моим фантазиям и… все окончилось не начавшись. Бабочка не взлетела. «Побякала» крылышками вхолостую и шур… – назад в кокон. Или в гусеницу?

Получасового выжигания адреналином по крови слова «опасность» оказалось достаточно, чтобы умерить, усовестить, окоротить и подмешать тайные мысли к привычной своей заурядности как отработанный материал. То есть растворить их в ней. Технически же план рассыпался, столкнувшись лоб в лоб с потребностью розыска нужных людей. А как их обнаружить тому, кто сам никому не нужен? Так и получился замкнутый круг. Остальное время по нему и топтался. Желоб протоптал. В таком, снег сойдёт, – до июня грязь.

– Не дрейфь, старина. Потерпи недельку, пока окончательно отойду, – успокоил Хомячуру всё ещё бодрее, чем раньше.

– Дерьмо вопрос, – ответил хомяк по-военному кратко и с пониманием.