Не верь, не бойся, не проси

Яр не требовал инициативы. Он попросту сжал её бёдра и принялся вбиваться в её сладкое нутро, но Янка и сама изо всех сил подавалась навстречу, увеличивая амплитуду и скорость, как только могла.

В какую-то секунду рука Яра скользнула вверх, Яр кончиками пальцев пересчитал позвонки на спине, тут же прогнувшейся перед ним, и остановился на шее, сильно, но осторожно сжимая, почти массируя её.

Это подобие ласки стало последней каплей.

Янка гулко вскрикнула и протяжно заскулила. На её щеках и груди снова выступил пот, а от нестерпимого наслаждения глубоко внутри хотелось завыть.

Всё кончилось так же быстро, как и началось.

Во дворе взвизгнули тормоза – Янка едва услышала этот звук сквозь шум крови в висках, и Яр резко вышел, так и не кончив.

Янка развернулась, приготовившись принять его член в рот, но Яр уже взялся за джинсы.

Янка скользнула к нему, прижимаясь всем телом, и, перехватив его член, принялась натирать.

Семя брызнуло почти сразу, и Яр недовольно поморщился.

– Теперь вытирай живот.

Янка улыбнулась улыбкой суккуба и, скользнув на колени, принялась вылизывать солёные капельки.

Яр смотрел на неё сверху вниз с непонятной брезгливостью, и Яне самой вдруг стало противно. Она вытерла губы и поднялась, не глядя Яру в глаза. Подобрала с пола полотенце и вытерла сначала его, потом себя.

– У меня встреча, – сказал Яр, продолжая наблюдать за ней.

Янка кивнула.

– Я нужна? – спросила она.

Бывало по-разному. Янка не знала, от чего это зависит. Иногда Яр приказывал ей не показываться на серьёзных переговорах, иногда, наоборот, требовал, чтобы Янка стояла рядом с ним.

К ребятам, которые привозили дань, он почти всегда выходил один.

– Сиди здесь, – сказал Яр и, отпустив её, стал спускаться вниз.

Янка с тоской проследила за ним и вздохнула.

Она потянулась и, покрепче затянув полотенце, пустилась в путешествие по комнате, раздумывая, чем бы заняться. Остановилась, оглядывая тумбочку и пытаясь понять, что привлекло её внимание.

На тумбочке лежала стопка фотографий – чёрно-белых и потёртых. На верхней Яр был в военной форме. В одной руке он держал поднятый вверх «калаш», а другой обнимал незнакомого парня в такой же точно форме ОКСВА.

Парня Янка не знала. А вот Яр казался ей знакомым чуть не до боли, хоть это был и не тот Яр, рядом с которым она просыпалась по утрам.

Янка взяла в руки фотографию, чтобы рассмотреть её поближе. Яр тут был заметно моложе, но уже не мальчишка. На форме красовались майорские погоны, а на лице была улыбка –Янка ещё никогда не видела лице улыбающимся.

Янка и сама чуть улыбнулась, а затем провела кончиком пальца по щеке Ярослава, будто желая погладить её.

Затем не глядя потянулась и взяла в руки следующее фото. Положила его поверх первого и замерла, чувствуя, как бежит по спине холодный пот.

Здесь тоже был Яр. А ещё… Здесь был её отец, и здесь была она сама.

Янка поняла, откуда ей знакомо первое фото.

Как наяву встали перед глазами картины лета, оставшегося в прошлой жизни. Ей было четырнадцать, и те каникулы она ещё проводила с отцом. Уже не ребёнок, но ещё совсем не взрослая. Хотя, конечно, для спецназовца, приехавшего к отцу, наверняка она выглядела малявкой.

Янка осела на кровать и прижала ладонь к лицу, пытаясь подавить захлестнувший её с головой приступ стыда.

Она видела, как Толкунов смотрел на неё, мгновенно отводя взгляд, едва Янка поворачивалась к нему. Это щекотало нервы, и Яне было интересно, что может значить этот взгляд.

Она сама, первая начала подсаживаться к Толкунову поближе. Старалась соприкоснуться с ним бедром, плечом, рукой.

Толкунов дрожал всем телом от этих прикосновений, будто голодный зверь, которого гладили промеж ушей. Он тут же отодвигался и старался сделать вид, что ничего не произошло, а Янка улыбалась, теша своё самолюбие. Её заводила одна только мысль, что этот взрослый солидный мужчина, прошедший войну офицер, дрожит, глядя на неё.

Янка вспомнила, наконец, этот жадный, почти безумный взгляд карих глаз – так смотрел на неё Толкунов, когда отец отправил их на озеро. Теперь уже Янка не сомневалась ни в чём – всё время, пока они грелись на солнышке, Толкунов не мог отвести от неё глаз. Будто ласкал одним только взглядом, и от этого несуществующего ощущения рук, касавшегося её тела, Янка тоже начинала сходить с ума.

Толкунов, конечно, тоже всё видел. Не мог не видеть, как учащается её дыхание, розовеют щёки, и как Янка неумело, но старательно отвечает на его взгляды, стремясь одарить ответной лаской.

Наверное, если бы не это озеро, если бы Толкунов не убедился в своих подозрениях, она не решилась бы сделать то, что произошло затем.

Отец решил организовать шашлыки. Сам занялся растопкой, а их отправил за поленьями в сарай. Сарай стоял в паре метров от дома так, что две стены образовывали зазор, который нельзя было разглядеть ни из двора, ни с улицы.

Яр втолкнул её в этот зазор и прижал к стене, приник к ней всем телом, давая почувствовать своё возбуждение.