[НЕ]ВЕРНОСТЬ. Что делать, когда не знаешь, что делать

– Если все, что он может сделать за ночь, – это смонтировать видео, то прими соболезнования, Каренина! – как-то не особо по-доброму пошутил голубоглазый, встал с боковушки и ушел куда-то в конец вагона.

– Че я ему сделала такого, что он меня стебет постоянно? – залепетала я, склонившись к Аньке.

– Да, это Леха, он всегда такой. Забей, – посоветовала Анька. – Короче, пойдем, покурим?

– Я ж не курю…

– Ну, ты ж ходишь.

– Ну…

– Ну, вот и пошли! – радостно добила Анька и, сунув ноги в чьи-то тапки, пошлепала в тамбур. Я заглянула под полку и начала искать свои сапоги. Один раз больно стукнулась затылком о стол, Саня весело захрюкал из своего угла. Было видно, что ему радостно оттого, что не один он такой неуклюжий. Наконец, напялив чьи-то розовые тапки, я поплелась в тамбур за Анькой.

В тамбуре было холодно и пахло сигаретами. Дым стоял коромыслом, а Аньки в тамбуре не стояло.

– О, неожиданно. Ты ж говорила, не куришь. – Вронский стряхнул пепел с сигареты на пол и прислонился спиной к стене тамбура. – Анька твоя в туалет зашла только что, если ты ее ищешь.

– Блин, ты как будто следишь за мной, – интонация, которая задумывалась как возмущенная, вдруг сама по себе перетекла в радостную.

– Если честно, слежу, – спокойно начал Вронский, затягиваясь сигаретой. – Я тебя заметил еще с того момента, как ты в Челябинске зашла в поезд. Я подумал тогда, нехорошо это, ехать в Питер к своей девушке, чтобы сделать ей предложение, и обращать внимание на другую девушку. Как-то это… гнило все…

– Ну, я что могу сказать… Жалко твою девушку.

– А мне жалко тебя, – неожиданно холодно сказал он, медленно выдохнул густое облако сигаретного дыма и выкинул окурок в приоткрытое окошко.

Меня накрыло волной возмущения. Какое право он имеет осуждать меня или жалеть!

– Я тебе не дам, – высокомерно манифестировала я неожиданно для самой себя.

Губы Вронского медленно растянулись в улыбке:

– Вот в этом и парадокс, Наташ. Ты уже говоришь о сексе, а ведь я еще у тебя ничего не просил.

– Ты просил! – вдруг вспылила я. – Может, не вербально, но просил! Ты стоял там рядом без майки и смотрел на меня! И дышал!

– Серьезно? Я дышал? – Вронский подошел так близко, что я сама перестала дышать. – Так бывает. Люди дышат, Наташ.

– Ты флиртовал. Ты там намекал. Скрыто намекал. – Я перешла на короткие обрывочные фразы. Как будто на длинные сложные предложения у меня не хватало дыхания, а между короткими фразами можно было сделать нервный вдох.

– Скрыто? Ты прикалываешься, что ли? Наташ, я флиртовал настолько открыто, насколько вообще можно флиртовать с замужней женщиной. – Голубоглазый смотрел мне в глаза не моргая.

«Надо ему сказать, что он хам, Наташ. Наташ, ну не молчи. Или молчи, но влепи ему пощечину, как в фильмах, Наташ. Сделай что-то. Хотя бы начни дышать, Наташ», – не унимался мой внутренний голос. Мой наружный голос молчал. От этого ситуация в прокуренном тамбуре становилась максимально напряженной. Я, не отрываясь, рассматривала темную каемочку вокруг радужки его глаз. Эта каемка делала его глаза какими-то яркими и притягательными.

– Так нельзя, – выдавила я из себя банальную фразу.

– А как можно? Жить, чтобы общество тебе сказало, что ты молодец? Не знаю… Не мое все это. Я живу одну жизнь. И хочу прожить ее в кайф, а не на какую-то оценку. А ты продолжай быть идеальной. Надеюсь, тебе за это в конце жизни дадут медаль.

– Как ты меня бесишь! – неожиданно вырвалось у меня откуда-то из самых недр подсознания. Было отчаянно неприятно, что незнакомый мне парень так четко обрисовал мой синдром отличницы. – Думаешь только о себе, весь такой… такой, блин… с якорем этим своим…

– Чтобы не напрягать вас, Ваше Высочество, я выйду на следующей же станции! – вдруг в полупьяном запале прошептал он. – Прям сейчас выйду. Надо?

– Не надо, – неожиданно испугалась я, схватив его за руку, как будто пытаясь остановить его. Можно подумать, он выпрыгнул бы из поезда.

Я еще хотела что-то добавить, но не успела. Поезд опять заложил вираж, и Вронский, потеряв равновесие, всем телом прижал меня к двери тамбура. «Ну, не так уж резко и качнуло, чтобы прямо так завалиться», – вспыхнула у меня в голове саркастичная мысль. Но эта мысль моментально растворилась в изрядном количестве дофамина, который резко поступил в мой мозг ударной дозой. Если вы спросите, о чем я думала, когда притянула его ближе и поцеловала, я скажу, что ни о чем. Хотя до того, как мой мозг отключился, в голове репитом прозвучала его фраза: «Я живу одну жизнь и хочу прожить ее в кайф!» Больше я ни о чем не думала.

Мы вернулись с ним к нашей компании через полчаса.

– Вы че оба такие довольные? Че было? Что-то было?? – Анька, казалось, пыталась прочитать что-то по моему взгляду, вдруг она радостно взвыла. – Блин, Костян, гони мне пятьсот рублей! Я тебе говорила!

– Сука! Сука ты, а не друг! Чтоб я еще раз на тебя ставил, да иди ты…! – весело ругаясь, возмущался Костя, глядя на голубоглазого. – Леха, совесть у тебя есть, нет? Жених, епта! Ты как в глаза своей Полине смотреть будешь?