Не властью единой

Наверное, Кондратий Епифанович Сучок за такой отес по первое число выдал бы, и все больше – матом. Ну, так издалека-то не видно – как там отесано?

– Раз-два… Понесли-понесли…

Весь вечер Миша ходил напряженный: казалось, чувствовал кожей чужие злые взгляды, ждал ежесекундно – вот-вот нападут, вот-вот просвистит стрела, найдет – обязательно найдет! – жертву. Всех ведь не спрячешь, а напасть первым – на кого, где?

Подошел к парням у ограды, напомнил сквозь зубы:

– Не стоим, не стоим, двигаемся.

В движущуюся цель труднее попасть…

Ой весна, ой весна-красна…

Кто-то затянул песню, хорошо – не строевую, не советскую – ну, о том были предупреждены.

Были-то были, так ведь парни-то молодые – по четырнадцать-шестнадцать лет всего. Ну, некоторым только – семнадцать. По здешним меркам – взрослые, а ТАМ, в будущем, – подростки голимые, никто им никакого важного дела на доверил бы!

К ночи пошел дождь, именно дождь, а не ливень – такой вот, скорее осенний даже, пусть и не холодный – теплый. Обложили небо плотные серые тучи, ветер утих, ясно стало – дождик этот надолго, уж точно – до утра. Если нападать, то…

– Приготовиться! – шепотом, по цепочке, передали приказ. Отроки напряглись – и сотник это почувствовал, тут же приказал: – Песни – продолжить.

Продолжили…

На Ивана, на Купалу, выходили девки в круг…

Смеркалось. Ожидание нападения превратилось в муку! Скорей бы… Ну, давайте же! Вот-вот… вот…

Когда совсем стемнело, Миша скомандовал отбой. Уже ясно стало – ночью никто не придет. Темно – собственной руки не видно. Враги, даже те же лешаки, – не кошки, в темноте не видят, прожекторов у них тоже нет, а факелами светить – себе дороже, это сразу – на стрелу.

Сейчас не пришли, значит, не ночью… значит, под утро явятся, лишь начнет светать.

– К утру всем быть наготове!

Уж конечно, выставили ночную стражу: у ручья, у оврага, со стороны леса… Там, где легче всего подобраться. В ночной дозор парни вызвались крепкие, опытные – Златомир, Велебуд, Вячко… Этих учить не надо – научены давно.

Тишина повисла над лесом. Лишь слышно было, как шумел дождь. Не отсырели бы тетивы – хоть и смазаны салом да конопляным маслом, вощеной бумагой промотаны, а все же…

Не спалось Михайле – ворочался у себя в шалаше, поглаживал самострел по ложу…

– Господин сотник, – кто-то подполз с докладом… Велебуд. – Там ветка шевельнулась… А ветра нет!

– Ты как заметил?

– Светает уже…

– Всех будить! Быть готовыми.

Казалось, напряжение достигло предела. Все ждали нападения… И все же оно случилось внезапно!

Светало. Дождь кончился, небо над дальним лесом заалело зарею. Скоро пора было «просыпаться», выходить – долгий сон выглядел бы весьма подозрительно.

Урядник Дарен высунулся из шалаша… И тут же отпрянул, едва не напоровшись на нож!

Да ведь и напоролся бы, кабы не кольчуга – острое лезвие скользнуло по железным кольцам!

– Тревога!

Тут же запел боевой рог!

Отроки выскочили наружу… Уже были готовы, уже не надо было никому ничего объяснять. Каждый точно знал, что делать.

Ермил, Велька, Ждан, а с ними – и Добровоя, – схватив арбалеты, повалились в траву, посылая стрелы во все, что движется. Ветер-то был слабый: значит, все, что движется, – враг!

Остальные взялись за мечи и рогатины. Это только кажется, что лешаки – местные ниндзя – непобедимые и голыми руками с любым ратником справятся. Не-ет! Не тут-то было!

– Готовсь! – укрывшись за большим серым камнем, командовал сам себе Ермил.

Приготовился, поднял арбалет… и всадил стрелу во внезапно вскинувшийся перед самым носом куст! Куст захрипел и тяжело завалился навзничь… Не куст, конечно же, – лешак!

А вот еще один! И еще… Эх, некогда перезарядить самострел… Нож! Мечи младшим отрокам еще не давали – тяжелы.

Приподнявшись, Ермил кинул нож… опять же, в метнувшийся рядом куст…

Не попал! Лешак оказался ловчее – яростью сверкнули глаза, просвистело лезвие… Да отрок того не дожидался, бросился, упал в траву… И почувствовал, как кто-то навалился на него сзади, ударил под лопатку ножом… Не рассчитывал на кольчугу! Хотя от острого и тонкого, как штык, ножа – кончара – никакая кольчуга не спасет… Но здесь-то нож был обычный…

Значит – по горлу…

Силясь вырваться, Ермил подставил руку… И вдруг почувствовал, как вражина резко обмяк… упал, повалился…

Кто-то его…

Добровоя! Камнем! Молодец…

– Воя!

– Бежим, поможем!

Сообразив, что внезапное нападение не удалось, лешаки уже больше не таились, нашлись у них и мечи, и рогатины, вот только ни кольчуг, ни шлемов не было, не говоря уже о щитах. А у младшей стражи – было!

Увидев несущегося на него бугая в посконной рубахе с лоскутками, сотник встал в боевую стойку: выставил вперед левую ногу, чуть наклонил тело, прикрылся круглым «нурманским» щитом почти что до подбородка, меч же отвел вверх и назад – поза, удобная для обороны и внезапной атаки.

В руках у врага оказалась рогатина – толстое короткое копье – на медведя. Куда хуже меча!