Не властью единой

– Надо – вот и забрел, – Добровоя вполголоса выругалась. Не на парня, на себя – за то, что невольно проговорилась. Что ж, теперь пареньку этому одна дорога… Для начала – к сотнику. А там… как костяшки лягут.

– Ну, вставай уже. С мной пойдешь.

– Пойдем, – сунув нож за пояс, парень покладисто поднялся на ноги.

– Только ножик мне дай! На время… Да отдам, отдам, ясен пень! Сказала ж…

Для тайного лежбища Михайла выбрал заброшенные выселки, или, как он говорил, – хутор, каких много осталось после недавнего мора. Кто помер – тех схоронили, немногие, кто в живых остался, – ушли. Землицу-то обрабатывать надобно – люди нужны. А если нет людей, мало? Вот и приходится уходить, искать покровительства сильных.

Сотнику же и его «малой ватажке» заброшенный «хутор» пришелся сейчас как нельзя более кстати. Главное, здесь спокойно можно было скрываться от чужих любопытных глаз – и весьма продолжительное время. Места-то глухие! В те времена и так-то плотность населения была, мягко говоря, очень и очень небольшой, а уж после мора…

Да и не собирался Миша сиднем здесь сидеть! Отлежаться, вызнать кое-что – да начинать проверку. Выяснить, кто оставил кровавый след в заброшенном капище, откуда взялась кованая рать, – это ведь не так и далеко от здешних мест происходило. Кто-то да мог бы и знать.

Усевшись на широкий сундук – остатки прежней крестьянской «роскоши», – сотник вытянул ноги, поглядывая сквозь приоткрытую дверь на деловито возящихся во дворе отроков. Те освежевывали косулю, забитую часа полтора назад Архипом и Вячко. Повезло парням – косуля прямо на них выскочила, вот ребята и не растерялись! Молодцы – с мясом теперь, жаль, что очаг можно было растопить только ночью – демаскировать себя раньше времени Мише совсем не хотелось.

На всех полузаросших тропках первым же делом выставили часовых, очередь нынче выпала Вельке и Добровое. Пока что все было спокойно… И очень бы нужны были хоть какие-то новости!

– Ну, иди, иди… Топай! Господин сотник…

В избу заглянула Добровоя.

– Ты почему пост оставила? – нахмурился Михаил.

– Так там рыжий… Я же его предупредила! Я ж… – девушка растерянно заморгала и даже чихнула от волнения.

– Будь здорова!

– Ага… Я ж, господин сотник, языка привела!

Услышав такое, Миша немедленно соскочил с сундука:

– Вот с этого б и начинала! А ну-ка, давай его сюда… Побеседуем.

Пленник (или все-таки – гость?) Мише неожиданно понравился. Немногословен, правда несколько суетлив – но это, видимо, от волнения. На все вопросы отвечал четко и ясно, без всяких двусмысленностей, да и вообще видно было, что судьбина-то парня потрепала. Судя по мозолистым рукам с характерными опалинами – точно, кузнец, или по-местному – коваль.

– Что в землях боярина Журавля творится, господине, сказать могу. Правда, с того времени прошло уж две недели и три дня. Как раз тогда я в Журавлево селение и ходил – сговаривался продать.

– С кем сговаривался?

– Есть там один… с серебришком. Зовут Клещ. Раньше в лешаках был, нынче свой бизнес затеял…

– Чего затеял?! – сотника словно оглоблей ударило, уж никак он не ожидал услыхать от деревенского средневекового паренька такое слово!

– Иначе сказать – дело, – как ни в чем не бывало пояснил Горынко. Да, именно так он и представился – Горынко Коваль. – Одначе бизнес – это не то дело, что руками делают, – между тем продолжал паренек. – А, скажем, артель собрать, мастерскую… Еще что-нибудь по-крупному продавать. Вот у гостей торговых – бизнес.

– Понял, понял, – Миша сдержал улыбку. – Иноземное, видать, словцо.

– Боярин Журавль и Данила-мастер так говорили. Нынче уж нет обоих – сгинули, неведомо куда.

Сотник покачал головой:

– О как! Неведомо куда. Что, так и не объявились?

– Нет, господине, – покусав губы, Горынко тяжко вздохнул. – Недобрые дела у нас в Погорынье творятся. Как сгинул боярин – Тороп почти что всю власть под себя подмял. Часть лешаков – за него, иные же – против. Лешаки – это такие воины, они всегда в лесу воюют и прятаться горазды. Одёжа у них из лоскутков, как из листиков, сшитая, крапивой крашена да луковой шелухой. В двух шагах пройдешь – не заметишь.

– Ну, лешаки не только у вас известны, – нетерпеливо перебил Михаил. – Значит, говоришь, главный – Тороп?

Парнишка кивнул:

– Его нынче старостой выбрали. Клещ с ним, лешаки… Не все, некоторые. Иные же открыто не против. Но – себе на уме.

– Это откуда ж тебе известно? – полюбопытствовал Михаил.

– Так это всем известно, – Горынко пожал плечами. – Не велик секрет. Кто от Торопа землицу получил, кто у него в дружине – тот и за него. Остальные же – сами по себе будут. Там тоже много кого есть.

– А Юрик как? – этот вопрос давно уже вертелся у сотника на языке. – Ну, парнишка такой… в кресле с колесами…