Не властью единой

– За помощь свою получишь вознаграждение и помощь… Кузницу свою в Турове хочешь?

– Господин… – Горынко захлопал глазами. – Ты и это можешь?

– Я не только это могу!

– Да я уж смекнул, что человек не простой…

– А вот об этом забудь! И не вздумай кому брякнуть, – сотник окатил парня таким ледяным взглядом, что бедняга поежился и вздрогнул.

– Да я… Да я готов, господине, вот те крест! Все что угодно сделаю, коли, говоришь, поможешь. Все одно – спешить-то мне особенно некуда.

– Ну, вот и славненько!

Потерев руки, сотник позвал Добровою:

– Ну вот, друже Горынко… Я – подмастерье Иван, а это сестрица моя – Марьюшка. Войша, все поняла?

– Ясен пень!

– Ну-у-у…

– Так точно!

– Тогда давай, тащи одежонку – выбирать будем. Да, и Архипа кликни. Пришел он уже?

Действовали быстро, без нужды кота за хвост не тянули. И полчаса не прошло, как Михаил с Добровоей преобразились – родная мать не узнала бы! Войша напоминала попрошайку – длинная залатанная рубаха на несколько размеров больше висела на ее плечах балахоном, лицо было испачкано сажей, ноги – босы, заплетенные в жиденькую косу давно немытые волосы торчали паклей.

Миша посмотрел – хмыкнул: да уж… Да и сам-то он выглядел немногим лучше: сермяжная рубаха, куцые порты, поршни, лохматая башка да за плечами – сиротская котомочка.

– Звали, господин…

– А, Архип! Звал.

На время «исчезновения» запрещено было обращаться по званию, никакого там «господин сотник», просто – «господин».

– Остаешься за старшего, друже Архип. На тебе вся служба. Смотрите во все глаза, чужаков отваживайте… Ну, а ежели забредет кто на двор – что делать, знаете.

– Не забредет никто, – подал голос Коваль. – Места тут плохие, дичью небогатые, да и за рыбой далековато идти. Одно слово – болото. Вот и не ходит никто. Я вот только – путь до реки спрямить.

Тут же и вышли – а чего сидеть-высиживать? Горынко сказал, до темноты всяко к селению успеем. Вот и пошли, обходя краями болота. Потащились по лесным и тропкам, по буреломам да неудобям, по врагам да весям. Лес кругом тот еще был – настоящая чаща!

– Войша, ты как босиком-то? – на ходу обернулся Михайла. – Лапти-то в котомке найдутся.

Девушка отмахнулась:

– Да пока не надо. А в деревне надену, да.

В те времена летом в селах почти все ходили босиком, даже вполне зажиточные люди. А к чему зря обувь трепать? Вот если праздник какой, ежели на ярмарку, в гости – вот тогда да, а так босиком и бегали. Закаленные были. И пятки – что наждак.

Обогнули болото, пересекли неширокий ручей, пошли краем озера.

– Вот уже и места Журавлиные потянулись, – пояснил проводник. – Скоро уже и дойдем.

Да уж и впрямь, местность вокруг изменилась – стала более радостной, что ли. Угрюмые ели сменились высоченными желтовато-прозрачными липами, зашумели на старых вырубках березы, разрослись по краям тропы рябины и клены, тут же и смородина, и малина, и… А как птицы-то пели! Малиновки, жаворонки… соловьи! Рогволд бы точно заслушался, да…

И все же во всей этой благости что-то было не так! Что-то тревожило, заставляя оглядываться, всматриваться в зеленое кружево до боли в глазах. Мишу почему-то никак не покидало ощущение, что за ним следят. Ну… вот там – ветка качнулась, хотя ветра вроде и нет, а вот тут, в кустах, птицы слишком уж быстро вспорхнули – кто-то спугнул? Показалось? Ну-у…

– Не знаю, правда, у кого бы заночевать, – останавливаясь на развилке, невдалеке от старого пня, задумчиво промолвил Коваль. – Ладно, придем – посмотрим. Домов много – знакомцы есть.

– У меня можешь заночевать! – вдруг произнес пень человеческим голосом. Промолвил – и прямо на глазах превратился в доброго молодца, молодого веселого парня, одетого в камуфляжную «лешачью» куртку!

Страж! А как же!

– Здоров, брат Горын! Кто это с тобой-то?

– Здоров и ты, друже Кикиморник! Подмастерье мой новый – Иван. А это сестрица его – Марья.

Иван да Марья (Миша с Добровоей) вежливо поклонились.

– Так ты, говорят, кузню-то свою продал! – прищурился лешак.

– Продал. Вашему вот – Клещу, – Горынко непритворно вздохнул. – Теперь ищем – куда.

– В Ратном, говорят, не худо… – заметил Кикиморник, с подозрением оглядывая спутников юного кузнеца. – А Клещ – он не наш. Он сам по себе Клещ. С Торопом ныне… Тьфу!

– А ты, друже Кикиморник, с кем?

– А я сам по себе! – хмыкнув, лешак покусал губы. – Пока что. А там погляжу. Времена нынче смутные – кого-то выбирать надо. С Торопом, сам знаешь, я как-то не того… Да и с Клещом не сдружился… Иное дело – дядько Медведь! Только ведь он нынче не в силе. Эх! Вернулся бы боярин Журавль! Так вы это… ко мне на двор и идите. Жене скажете – она рада будет.

– А у кого б про работу спросить? Ну, может, в кузню кому на первое время помощники нужны будут? Или в эти ваши… мастерские? Юрий же там за главного, боярина Журавля сынок?

– Вечером приду – поболтаем, ага. К Юрию покуда не суйтесь.

– Ну, тогда до вечера, друже Глеб! А за приют – благодарствуем.

– До вечера…

Лешак снова обратился в пень… или скрылся за пнем – как-то так, однако…

– Как-как ты его назвал? – немного пройдя, негромко спросил сотник.

Паренек улыбнулся: