Небо для Баккена (СИ)

«У нас общие знания и общая память. Мне известно все, что знает Магт, Изначальный. Но чтобы понять, я должен увидеть сам. Что значит „бояться“?»

– Страх, это такое чувство…

«Мы не знаем того, что вы, люди, называете чувствами. Только разум. И польза».

– Но ведь Леге, рискуя собой, поднялась на поверхность и спасла Дода.

«В этом было ее предназначение. Важно только то, что полезно или вредит. Драконы слишком ценны для Драконов».

– А люди?

«Ваша жизнь Драконам безразлична».

Что, получил? Говорили ж тебе, что никакие мы не венцы творения, не любимые детища. Знать нас Драконы не хотят, пока сами к ним не лезем.

«Ты пойдешь со мной».

– Зачем?

Умный вопрос. К нему б в пару еще «Куда?».

«Огонь. Ты будешь добывать его».

Уж кем я никогда не мечтал стать, так это служителем Дракона. Тем более такого наглого и самоуверенного.

– А теперь в милости своей ответь: зачем это нужно мне?

«Ты человек. – Баккен даже на секунду не задумался. – Сил выбраться одному тебе не хватит, – безмолвная речь, обычно звучащая как шорох песка в огромных часах, теперь напоминала о сухом снеге, засыпающем неглубокую могилу. – А я помогу тебе попасть домой».

Не поспоришь. Я не позволял себе думать, но знал, внутренним чутьем угадывал, что мне не выбраться. Даже если бы имел неограниченные запасы еды и топлива, кто может поручиться, что иду в правильную сторону?

– Баккен… – Я даже зажмурился и сжал пальцы в кулаки, как в детстве, когда загадывал о подарке на день рождения или праздник Нюсне. – Баккен, ты правда мне поможешь? Ты не обманываешь?

«В этом нет пользы для Драконов».

Придется идти с ящером. Пусть даже он относится ко мне всего лишь как к ходячему огниву.

«Нет, – тут же ответил Баккен, хотя я не произнес вслух ни слова. Неужели он способен читать мысли? – От тебя будет еще польза. Мы слишком давно ушли с поверхности. Мир изменился. Расскажешь».

О, Дракон, чтоб тебе провалиться обратно в подземелье!

– Баккен, что нужно, чтобы скорее идти дальше?

«Ноги».

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Ларс не позволил бы ей сделать это. Когда в первый раз попали в храм Дода и стояли на берегу океана, уже не чужие, но еще не понимающие, кем станут друг для друга, он все отстранял ее рукой от набегающих волн. Ни тогда, ни после не встававший между ведьмой и ее стихией, Ларс Къоль готов был защищать любимую девушку от любой опасности, в том числе от холодной, темной, глубокой воды. Хищной, ненасытной…

Волны нетерпеливо дергали за подол. Делай, что задумала, или убирайся! Но помни: в другой раз тебя уже не примут.

– Да, – задумчиво сказала Ингрид, – я слышала о таком. Но сама не умею, нет… – Ведьма крепко переплела пальцы и опустила глаза, будто боялась признаться в чем-то недостойном. – Я не знаю…

– Ты просто не смогла, – сказал Орм. – Мергрит учила тебя, но…

– Выжившая из ума старуха! Кому сейчас нужно…

– Этой девочке. Отвезешь ее в Замерзший лес и скажешь Мергрит…

– Хочешь заполучить в орден еще одну ведьму?

Ингрид вышла, сердито хлопнув дверью.

А на другое утро, поминая сквозь зубы фунсову тещу, разбудила Герду чуть ли не на рассвете и, велев ей собираться, запрягла кхарна в маленькие сани.

Дерево в земле Фимбульветер редкость. Белое Поле пустынно, не вдруг увидишь в нем возвышенность, увенчанную толстой, в два обхвата голубой сосной, от корней которой ползет колючий приземистый хвостовник, или ряд мрачных, похожих на занесенные снегом шатры, елок. Только безлистное, в лохмотьях отстающей коры серое дерево тут и там темнеет среди снегов неопрятными раскоряченными кляксами.

Но есть место, где деревьев много, и стоят они тесно, купно. Это Замерзший лес.

Никто не помнит, да и помнить уже не может, что случилось здесь несколько веков назад. Знающие люди поговаривают, что мороз, словно хищный зверь, кружил вокруг леса, то отступал, то подкрадывался вплотную – и наконец набросился, навечно сковав деревья и кусты коркой прозрачного льда. Серые, черные, коричневые и белые стволы и ветки просвечивают сквозь нее. Кое-кто утверждает, что видел на деревьях в Замерзшем лесу листья, сохранившиеся в своем первозданном виде. Но говорящих такое немного. Как и тех, кто вообще осмелился заглянуть в это заповедное место.

Много веков стоит Замерзший лес, не меняя своего обличья, – дивная красота, словно созданная искусным стеклодувом, но не оживленная руками и дыханием, любовью мастера и потому не завораживающая, а пугающая.

Как можно здесь жить, дышать? Но Ингрид уверенно правила прямо вглубь леса, и вот открылась поляна, а посреди нее сложенный из камней небольшой домик. Снег перед ним лежал нетронутый. Ни человеческого следа, ни звериного, ни от санных полозьев.

– Что-то не видно Мергрит, – словно нарочно повысив голос, сказала Ингрид. – Как бы не пришлось… А, нет, у себя ведьма, вон печь топит.

Над крышей домика и впрямь вилась тонкая струйка дыма. Единственное движение в этом заколдованном ледяном царстве.

– Помоги-ка.

Ингрид вытащила из саней несколько тюков, один сунула Герде, прочие подхватила сама и, увязая в снегу, побрела к дому.

– Эй, хозяйка! Жива ли?

– С утра солнце видела.