Небо для Баккена (СИ)

Откровенно говоря, я был не против. Но Герда… Понятно же объяснила, сколь важно для нее честное венчание. И вовсе не в красивом платье и фате тут дело. А я обещал ей ждать, сколько потребуется. Мои гордость и честь от обстановки и свидетелей не зависят.

– Герда, спать пора.

Моя радость медленно кивнула и каким-то обреченным жестом сцепила руки перед грудью.

Для ночевок я присмотрел глубокий сухой грот неподалеку от озера. Спать в нем на большом плоском камне, теплом, как и все здесь, можно было бы безо всяких дополнительных удобств, если б не было так жестко, поэтому из снятых вещей я соорудил вполне пригодное лежбище.

– Вот, Герда, ложись… То есть… располагайся, как удобно.

– А ты?

– А я у входа. Как и пристало рыцарю, буду тебя охранять.

Солнце уже удалилось на покой, а тонкий осколок горючего кристалла я оставил Герде, так что добираться до входа и укладываться на песке пришлось во тьме кромешной. Пол, или как тут это называется, между прочим, имеет уклон внутрь. Если буду во сне вертеться, вполне могу скатиться прямиком к Герде.

– Ларс, – раздался голос из глубины грота. – Ларс, ты здесь?

– Да.

– Ларс, ты там прямо на земле лежишь?

– На песке.

– Плохо. Замерзнешь ведь. Возьми! – Из темноты прилетела и шлепнулась мне в руки моя куртка.

Герда оказалась куда ближе, чем казалось. Темнота искажает чувство пространства.

– Спасибо. Ты как? Не страшно?

Герда промолчала. У нее там вообще было очень тихо. Уснула так быстро? И так славно, что и шевелиться не хочется? Но ей же должно быть неудобно в одежде. Шнуровка на платье, нижние юбки…

Ой…

Я ткнулся лицом в песок. Краснею легко, а сейчас точно сияю в ночи поярче рубинового кристалла.

– Добрых снов, – донеслось из глубины грота почему-то шепотом.

– Ага… И тебе… Добрых снов… До утра. Утром увидимся.

Проклятый песок царапал губы и набивался в рот. Тьфу, любовный напиток!

Я все-таки покатился кубарем, но не вглубь грота, а прочь из него. Если осторожно подойти к водопаду, можно и прополоскать рот, и умыться, и остудить горячую голову. Тогда, может быть, даже удастся уснуть. А утром… Утром видно будет.

«Стой, человек».

Я уже привык к безмолвной речи Драконов, но прежде всегда видел собеседника. Сейчас же, казалось, со мной говорит сама долина.

Колени уперлись в невидимый гребенчатый барьер.

«Остановись».

Встав на месте, я беспокойно заозирался.

Луна почему-то застряла между скал, да к тому же была перечеркнута вертикальной черной полосой. Не успел я этому удивиться, как рядом возникло еще одно такое же ночное светило. Дракон повернул голову.

Магт, Изначальный. Повелевающий временем, покровитель властителей и хронистов. Все Драконы имеют цвет, но этот прозрачен, словно горный хрусталь или лед.

Прежде, размышляя о Драконах, я всегда думал: как такое возможно? Видны ли кровь и внутренности, кости?

Нет. Сквозь тело Магта, как через хорошо вымытые стекла, видны были песок, скалы, всяческая мелкая растительность на них. Только проступали вдруг на мгновение, словно обведенные морозным узором, очертания головы, лап, хвоста. Да сияли холодным золотом глаза с узкими вертикальными зрачками. Совсем такие же, как у шедшего за мной в горах барса.

Дракон был огромен. Несмотря на то, что он сидел или лежал, голова его находилась куда выше, чем у меня, стоящего.

А я чуть было не оттоптал ему хвост.

Желтые глаза исчезли. Магт то ли смежил веки, то ли отвернулся и снова стал смотреть на скалу. Был там, я днем заметил, участок гладкого камня, где оседала водяная пыль. Мелкие капли постепенно сливались в одну большую, потом она срывалась вниз. Случалось это не часто, но, похоже, Изначальному нравилось это зрелище, и он был готов подождать.

Мне вдруг стало его жалко. Подумать трудно: простой человеческий мальчишка семнадцати годов от роду, хронист, которому полжизни талдычат, что до старости он, скорее всего, не доживет, и смеет жалеть Дракона, божество этого мира, у которого во владении вечность.

Но так ли уж приятно жить невыразимо долго? Знать заранее, что потеряешь тех, кто тебе дорог или интересен. Останутся только такие же, как ты: вечные, холодные, неизменные. Не испытывать, не узнавать ничего нового, потому что все уже было. Каково это, когда жизнь подобна отражениям в череде зеркал и можно позволить себе часами смотреть на водяную каплю и ждать, пока она сорвется вниз?

А как же Баккен? Если правда, что каждый Дракон наследует всю память своих сородичей, то лиловому вовсе не светит ничего нового. Скучно жить на свете, когда у тебя есть только чужие воспоминания. Потому-то молодой Дракон, не пожалев ни времени, ни сил, и свернул с пути, чтобы своими глазами увидеть то, что осталось от первых жителей земли Фимбульветер.

Потому расспрашивал меня так дотошно, не стесняясь влезать в мысли, пытаясь узнать что-то о людях.

Потому и радуется он утраченному и вновь обретенному небу так сильно.