Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны

Предгорные леса кишмя кишели всяческой отвратной живностью, однако Рагнур вновь явил свою незаменимость. Жуткие на вид белые змеи отлично годились на жаркое, а вот весьма упитанные нелетающие птицы, как оказалось, ловко швыряются тяжёлыми отравленными перьями и ловить их небезопасно.

Друзья старались двигаться по самой границе леса и степи, где в сухих балках исчезали сбегавшие с гор узкие ручейки. У хоббита второй день неотвязно ныла левая ладонь – знакомой болью, болью ожога от лепестков синего цветка; и постоянно вспоминался тот невыносимый свет, блеснувший на поле битвы.

Сейчас они отдыхали. Точнее, отдыхал Фолко, гномы, казалось, выкованы из железа и не устают, а Рагнур отправился на разведку. Пока ждали кхандца, Фолко сидел молча, прикрыв глаза и опершись спиной о нагретый солнцем камень. Здесь, на Дальнем Юге, осени не бывало вовсе. Сюда прилетали из северных краёв птицы; времена года различались лишь по тому, идут дожди или нет. Но даже и под конец сухого сезона леса буйно зеленели, и лианы, презирая всё и вся, покрывались яркими крупными цветами. Хоббит жестоко страдал от жары и духоты – и не только он, но даже и привычные к раскалённым топкам гномы. Правда, в кузнях жар был сухим и звонким, а здесь – гнилым и влажным. Всё, что возможно, мгновенно покрывалось плесенью; казалось, вдыхаешь не воздух, а какую-то липкую, горячую, обжигающую изнутри кашу. Уснуть было невозможно – донимала мошкара.

Зато теперь хоббит не сомневался – свет, который они преследовали, был тем самым, искомым, который он почувствовал ещё в самом начале пути из Умбара. Это он сверкнул на поле боя; и тут в памяти Фолко всплыло имя – «Хенна».

Хенна – так назвал пленный харадрим человека, приведшего с юга эту неисчислимую армию, Дикую орду. Верно, и Свет, гнавший дикарей на погибель, тоже связан с ним. Но кто он, этот Хенна? Великий герой, вождь? Человек, эльф или иное создание? Хоббит мог поклясться, что никогда прежде не слыхал этого имени, и всё же не переставая перебирал в памяти все слышанные когда-либо предания и слухи, связанные с Дальним Югом.

Об Эовин, о её солнечно-золотых волосах, развернувшихся над вымазанным кровью бортом, он старался не думать. Слишком много позади сражений; он научился скорбеть о погибших внутри себя, не давая боли отобрать столь нужные силы. Война прокатилась по Рохану, Арнору, по большей части Гондора; сколько таких вот Эовин полегло, хотя жить бы им и жить?

…Остатки воинства Диких уходили на восток, скользя, словно раненая змея, вдоль северных склонов Хлавийских гор. С ними уходил и Свет. Он жёг по-прежнему, и по-прежнему давил, хотя ощущал его только Фолко; но любое раздражение грозило то и дело обернуться гневом и ссорой.

Двигаться краем предгорных лесов оказалось относительно нетрудно. Если что, можно отклониться в степь; нужна вода – поищи в неглубоких овражках ближе к зарослям.

Однако Дикие оставляли за собой отравленный след, и чем дальше, тем гуще он становился. Своих мёртвых они не хоронили, не сжигали на погребальных кострах, попросту бросая их там, где несчастных настигла смерть. Казалось бы, ну что тут такого, мало ли друзья видели покойников в своих странствиях? – но эти отчего-то вызывали оторопь, и от одного взгляда на них хоббита начинало выворачивать наизнанку.

Тела, казалось, побывали в огненной купели. Почерневшие, частично обугленные, кое-где плоть прогорела до костей. Но при этом у них – у всех! – были целы глаза. Широко раскрытые, полные несказáнного ужаса, словно в последние мгновения жизни им явились такие бездны кошмара, по сравнению с которыми даже сама смерть казалась мелкой неприятностью.

– Я бы постарался тут не шибко дышать, – проворчал Рагнур, огибая по широкий дуге очередное тело – оно лежало на спине, оцепеневшие руки торчат прямо вверх, словно изглоданные пламенем ветки после лесного пожара. – Не нравятся они мне. Вот не нравятся, и всё тут.

Примолкшие и помрачневшие, друзья последовали совету кхандца.

А вскоре дорогу им преградила древняя стена. В степи по левую руку от них возник гористый остров, и впрямь словно клок земли в океане. След Диких вёл прямо, через узкую долину, и её перегораживали старые укрепления, возведённые, судя по всему, ещё харадримами. Смысла в ней на первый взгляд особого не было; верно, хозяевам Хриссаады отчего-то было нужно замкнуть здесь прямой путь.

Путники остановились, само собой, не на открытом месте.

На первый взгляд ветхие башни и стены с вычурными зубцами и бойницами казались покинутыми, но друзья слишком долго странствовали, чтобы доверять кажущейся пустоте крепкого места.

Ворота распахнуты. Проезжай, да и вся недолга.

Малыш молча потащил из ножен разом и меч, и дагу. Торин повёл плечами, взяв топор поперёк седла.

– Стойте. – Фолко поднял руку. – Дайте мне сперва попробовать. Ждите здесь.

Конечно, думал он, соскользнув с седла и крадучись пробираясь к укреплениям, можно было это всё просто обойти. Но Харад не зря ж построил этакое, значит, обход наверняка сожрёт уйму времени, а Дикие успеют уйти далеко.

Значит, напрямик.