Небо Валинора. Книга первая. Адамант Хенны

Первым пошёл Малыш. Обманув вставшего на пути харадрима ложным замахом, гном расчётливым движением вогнал дагу тому прямо в сердце. Удар получился такой силы, что добротно сплетённая кольчуга не выдержала, лопнула – или это отчаяние помогло?

Дальше всё смешалось. Бой был скоротечен, бешеная пляска клинков, звон, скрежет, сбитое дыхание – и вот уже перед глазами хоббита распахнулась спасительная чернота ночной степи. Позади орали харадримы, ярились псы, стонали раненые – а впереди была свобода, и, хоть утро подступило близко, тьма всё ещё оберегала беглецов надёжнее любых доспехов. Рагнур, не оборачиваясь, швырнул через плечо пригоршню какого-то сухого снадобья, потом ещё раз и ещё – сбивал ищеек со следа.

Фолко и его спутники уходили прочь от города. Заросшие редкими раскидистыми деревьями и кустарником холмы тянулись далеко на юг и на восток, и под покровом сумерек погоню здесь несложно было сбить со следа. Эовин словно забыла и плен, и усталость – гномы едва поспевали за ней.

– Отлично! – выдохнул Малыш, когда Рагнур наконец скомандовал привал. – Чистая работа, гномы!

Иногда, в особо хорошем настроении, Маленький Гном обращался к остальным так, словно все они принадлежали к Подгорному Племени. Небывало высокая честь, особенно если знать, как ревностно относятся гномы к родству и собственному языку – даже Фолко, десять лет пространствовав бок о бок с Торином и Строри, знал из Тайного наречия слов пять-шесть, не больше, – да и то бранных.

– Мы оторвались? – спросил Фолко у кхандца.

– Оторвались, – кивнул Рагнур. – Почтенный гном прав – чистая работа. Но и крепки же вы драться, досточтимые! – В голосе воина скользнула нотка зависти опытного бойца к более умелому, у которого не зазорно поучиться. – То-то я, помнится, дивился, когда слышал россказни про вас троих… А теперь вижу – не врал народ.

– Спасибо, – усмехнулся Фолко. – На добром слове спасибо, но и я тебе, почтенный Рагнур, так скажу: кабы не твоё снадобье, погоня у нас на плечах бы висела…

– Это точно, – легко согласился кхандец, и они с хоббитом рассмеялись. В самом деле, что выхваливаться друг перед другом? Один без другого всё равно бы пропали…

Они настолько осмелели, что даже развели костёр; гномы как могли обихаживали Эовин. Девушка не дрогнула в жестокой схватке – и только теперь, когда опасность осталась позади, её затрясло. Рагнур выудил из недр сумки чертёж харадских земель:

– Мы сейчас, скорее всего, здесь… Удачно, уходили-то мало что не наугад… Застав поблизости нет. На рассвете двинемся к северу.

Фолко кивал. Его мысли уже занимало другое: они оказались на Дальнем Юге. Не удастся ли отсюда магией энтова питья дотянуться до источника неведомого пламени, до Света?

Эовин, устав от гномов, тихонько устроилась возле огня, не сводя с хоббита внимательного взгляда.

Заветная фляжка с питьём Фангорна уже показывала дно. Но другой возможности подобраться к югу ближе, может, и не представится – и потому Фолко не колеблясь допил всё.

Привычно закружилась голова, и он словно бы вновь начал подниматься, всё шире охватывая взглядом погружённую в сумрак дремлющую землю.

Но едва хоббит попытался вглядеться в горизонт – в зрачки ударил обжигающий поток белого пламени. Фолко едва не закричал от боли – казалось, он смотрит на солнце широко раскрытыми глазами, смотрит, не в силах зажмуриться…

Ты должен бороться и выстоять, сказал он сам себе, превозмогая боль. Иначе… Может, всё окажется ещё хуже, чем с Олмером.

Огонь был близок. Фолко ощущал его полыхающее сердце, что билось мерными тяжёлыми ударами. Билось на земле…

Да, да, на земле – потому что сквозь пелену слёз Фолко видел неясные очертания каких-то гор, холмов, долин; они казались лишёнными цвета, песчано-серыми в яростном белом огне. Не морок, не обманный мираж – а настоящая, грубая земная твердь.

Огонь жёг, казалось, самую его душу, навсегда, намертво вплавляясь в неё. Боль в глазах становилась всё сильнее, всё труднее было терпеть её – а вдобавок вдруг заныл старый ожог на левой руке, оставленный на память тёмным Кольцом Олмера. Заныл резко, неприятно, и эта боль вернула хоббита назад, в обыденный мир, где светлел горизонт и пробовали в траве голос местные кузнечики.

Фолко окончательно пришел в себя, когда кто-то изо всех сил затряс его за плечи.

– А… Эовин, оставь! – выдавил он. – Я в порядке!..

– Да он же бледен как смерть! – крикнула девушка куда-то себе за спину, обращаясь, очевидно, к гномам.

– Да ничего, ничего, оклемается! – пробасил Торин.

– Хлебнуть ему вот этого дай, – раздался голос Малыша, и возле губ Фолко возникло горлышко фляги.

Хоббит глотнул терпкого, ароматного вина, одному Малышу ведомыми путями добытого в Умбаре. Хорошее вино, похоже, гондорское, довоенной закладки. Совсем как то, которым угощал их Эодрейд в Хорнбурге. А что теперь на месте тех виноградников, лучше и не вспоминать…

Фолко сел, протёр слезящиеся глаза. Боль в руке постепенно утихла, и это лучше всего доказывало, что всё привидевшееся ему не горячечный бред.

Сидя рядом на корточках, гномы выжидательно смотрели на друга.