Неделя ущербной луны

Венька засуетился в лодке, от спешки не управляясь с веслом. Ругая себя, что лучше бы сразу завести мотор и подплыть к Зинаиде чин чинарем, удивляя ее такой сноровкой, он плюнул в сердцах, бросил весло и выпрыгнул из лодки. Опять, как и вчера, ухнул в студеную иртышскую воду. Но сейчас Венька холода не почувствовал: оскальзываясь на камнях, он стал подталкивать лодку к берегу и вниз, догоняя Зинаиду.

— Зин, перестань… Садись давай. Места всем хватит, — брякнул он невпопад. — Ей-богу, Зин, ну что ты в самом-то деле!.. Слушай, — глянул он на Раису, — скажи же этой психопатке, что я тебя случайно здесь встретил, это же черт знает что! Ты слышишь, Зин, что тебе человек говорит?! Ну смотри, как знаешь тогда…

Он уже не успевал за нею. Сбивая в кровь босые ноги, приткнул кое-как лодку к берегу и выскочил на обрыв — мокрый и жалкий, с опущенными руками.

Зинаида теперь почти побежала, он кинулся было за ней, но потом остановился, сел на траву и, ударив по земле кулаком, обхватил лицо ладонями, уткнув его в мокрые колени…

На следующий день, так и не дождавшись Толю Симагина, он к вечеру уплыл на своей моторке. Своим ходом угнал ее в город.

Ветка вербы, не такая уже пушистая, лежала на дне лодки. Глядя на нее, Венька вспомнил вчерашнее — как он загадывал. Наворожил, ничего не скажешь. С женой поцапался, друга не встретил… Надо бы хуже, да некуда.

На заводском причале, пустынном в поздний час, он долго сидел в лодке, как бы раздумывая, что ему делать дальше. Ничего не хотелось. Даже мелькнула мысль: «Зря, пожалуй, затеял я эту куплю, Хорошего мало — трещит мотор у самого уха, оглохнуть можно».

В сумерках засветились от лунного света, мерцая искорками на срезах, полосы нержавейки, из которых вверху, над воротами, было составлено слово «Титан» — название заводского причала. И только тут Венька заметил, что в тени за тополями прячется какой-то человек.

— Эй, кто это? Толя, ты?

Венька выпрыгнул из лодки, и навстречу ему шагнул старый знакомый — капитан милиции, приходивший на завод нынешней весной.

— Ты чего тут делаешь? — удивился Венька, а сердце у самого так и упало.

Капитан молчал, не то приглядываясь к нему, не то вслушиваясь в далекий звук лодочного мотора на Иртыше. Капитан уже знал, что Венька ездил за лодкой к леснику в залив.

— Симагин погиб, — сказал он. — Сегодня утром выловили его в низовье…

4. Крылатый металл

Всю неделю Венька почти не видел того, что делал.

Кажется, раза два или три прогорали царги, но хлораторы держались, и с Ивлевым, новым сменным механиком, они насадили, как обычно, заплаты.

— Выкинь ты из головы, ради бога, что это убийство, — высказался было Ивлев. — Мало ли как могло случиться.

Венька только поморщился. Чего, дескать, лезет не в свое дело? Ни разу не был на реке, толком не знает, что к чему, а туда же — советует… Одного такого умника Венька уже отчихвостил как следует — капитана милиции. Надо же такое выкинуть — выпустил из-под стражи Торпедного Катера, арестованного было под горячую руку. Видите ли, алиби у него оказалось: как раз в ту ночь, когда погиб Симагин, Торпедный Катер был на свадьбе у своего брата. До утра, мол, шумели — весь дом в свидетелях.

Растяжимое это понятие — до утра. И четыре часа — утро, и семь часов — тоже еще не день. А за эти-то три часа, пока солнышко обогревается по-над сопками, можно побывать на краю света. Долго ли на лодке смотаться к нижним протокам? Да если еще машина под рукой, то поспеть к свадебным блинам проще простого. И всем будет казаться, что никуда не отлучался, тут и был.

Позже капитан снова стал вызывать на допросы Торпедного Катера. Кроме того, он добился, чтобы инспекция поставила Симагину памятник на берегу Иртыша. Правда, на скорую руку сделали — дощатая крашеная пирамидка с фанерной звездочкой, но все же памятник. Как бойцу.

Разве Саня Ивлев поймет это? Вот кто поддержал Веньку, так это Бондарь.

— Точно! — горячо согласился он. — Долбанули инспектора. Туман же был, подходящий случай свести счеты…

Заглянул Венька в бочкотарный цех по печальной необходимости. Он вспомнил, что там из квадратных пластинок титана штампуют пробки для бочек — хорошие заготовочки, с блеском, из них можно сварганить звезду и табличку с надписью, чтобы пирамидка стала похожа на памятник.

Присев у кучи заготовок, Венька тут же начертил мелом звездочку на облюбованной пластине, а Бондарь-то его и заметил. Слонялся, видно, за махинами станков и сразу подошел узнать, кто это там без спроса шарится.

— О, кого я вижу! Привет, привет… — он сунул Веньке руку и, склонив голову набок, вгляделся в разметку. — Для лодки, что ли?

— Чего для лодки? — не понял Венька.

— Ну звезда-то… — Бондарь, улыбаясь, ждал ответа с таким видом, будто заранее разгадал Венькин замысел — украсить лодку титановой звездочкой. Глаза его говорили, что он бы и сам не отказался от этой затеи как далеко не последний любитель моторных лодок.