Неделя ущербной луны

— А! Слушай его больше! Они тут сегодня с бабой Женей чуть не попали в переплет, — Роман хохотнул. — Я это встаю утром — хотя, можно сказать, и не спал толком — и вижу такую картину… — Он выбрался из палатки и, дурашливо выпятив живот и надувшись, стал показывать в лицах.. — Баба Женя, значит, — Роман округлил щеки и насупил брови, — лезет в «газик» Протягиной, а Пашка подает ему полевую сумку и тоже ставит ногу на подножку. «А куда это вы, интересно? — спрашивает нормировщика Протягина. — Евгения Ивановича мы довезем попутно до Юхломска, а вы-то куда?» Пашка же, идиот, запамятовал, что ему надо совсем другую роль играть — топать в Паньшино, будто бы к станку. «А я так, прокатиться, — отвечает он ей. — Под горку немного съеду с вами…» Ты представляешь охламона? — остановился Лилявский перед Андреем. — И вот с такими деятелями мы будем осушать Чоусму.

Андрей с улыбкой посмотрел под склон, откуда нормировщику предстояло затем подняться — на другой край угора, в деревню.

— И все-таки сел в машину?

— Сел! А внизу вышел. На попутной, видимо, и уехал вслед за бабой Женей.

На кладке через ручей стояла девушка — нагнется, поплещется и снова выпрямится. Андрей не сразу узнал в ней Лизу, удивляясь про себя, что она не уехала с дядей, а осталась. Вспомнил, как вчера за столом она просила взять ее с собой в маршруты.

— Ты что? — тронул его за плечо Лилявский. — Ты меня слышишь? — Он о чем-то спросил Андрея и только теперь, проследив за его взглядом, понял, почему тот не отвечает. — А… Лиза-Лизонька… Хорошая девка. Ты просто удивил меня, Андрюха. Так с ходу закадрить — это, знаешь ли…

Андрей поднялся и молча пошел к шатру, по пути постучав по палатке Вихрова и Кости. Вынес из шатра полевой бур — в новом дерматиновом, как у патефона, футляре. Видно было, что этим буром пользоваться в партии не привыкли. Штанги лежали в заводской смазке.

— Зачем он тебе? — издали спросил Роман. — Будешь брать в маршруты? Зря. В болоте и лопаты хватит.

Вылезли на белый свет музыкант с техником. Костя виновато глянул на часы.

— Доброе утро, коллеги! — звучно зевнув, вскинул руку Славка. — Уже трудимся?

Роман усмехнулся:

— Если вы, так называемые коллеги, будете столько спать… Я тогда не знаю.

— А что делать-то? — спросил Славка. — Уже в маршрут, что ли?

— Конечно, в маршрут, — сказал ему Костя, — не в лагере же отсиживаться.

Лилявский шумно задышал носом, четко обозначились на его лице побелевшие скулы. Поправив на боку, как портупею с кобурой, свою глянцевато-новенькую полевую сумку, он раздельно произнес, буравя взглядом Костю:

— Ты вот что, милый… Что-то я не вижу, чтобы лично ты был готов к работе. Просто туристы мы, а не геологи!

Костя оглядел себя, не нашел ничего такого, на что намекал Лилявский, и, покраснев тем не менее, уставился в упор на начальника отряда. А догадливый Славка уже тащил от шатра футляр с проклятущим буром, — хорошо знакомый ему по учебной практике тяжеленный, неудобный для носки инструмент, хотя и рассчитанный на полевое применение в маршрутах.

— Пуда два небось будет. Верных, — сказал техник.

— Да я бы сказал: маленько поболе, — усмехнулся Роман, выдерживая Костин взгляд.

— Вот это ни фига себе! — дурашливо маскируя надсаду, и впрямь изогнулся, присел жиденький Славка. — Это как же таскать-то на себе такую дуру, а, Роман Николаич?

— А вот так и справляться — в основном за эту самую ручку… А для начала, значит, — опять переменил он и взгляд и тон при обращении к Андрею, — сделаем-ка сегодня учебный маршрут: то да се, разработаем систему условных знаков для полевого описания, коллективно, чтобы выработать единый, как говорит баба Женя, стиль работы, опишем точку-другую… Словом, по ходу все и определится.

Андрей, делая вид, что разглядывает сосны на склоне, тонко очерченные на маревом фоне долины Чоусмы, как бы ненароком косил на низовой ольшаник, у которого, балансируя посреди на кладочке, все еще стояла Лиза в коротеньком синем сарафанчике.

— Это все дело, конечно… — чувствуя, что надо же что-то сказать Роману, запоздало откликнулся он, — только мне лично все-таки хотелось бы пройти по профилю, на котором стоит скважина Чекунова. Причем сегодня же, — добавил он, не меняя направления взгляда и чему-то улыбаясь про себя.

Лилявский приподнял брови и так и замер, как бы деликатно выражал тем самым свое крайнее удивление.

— Ты меня извини, конечно, — взглядывая наконец на него, поморщился Андрей, припоминая вчерашний их брудершафт и какие-то детали разговора, — но вот охота — и все тут! Хотя бы поздним числом глянуть, что там к чему… Интересно, — вспомнил он Фролкины вчерашние слова, — переставит треногу в самом деле или одумается поутру? Как он вчера появился — через болото и вид решительный. Что-то с ним происходит. Надо к нему!