Нефтяная бомба

Джейк переворачивается на живот, чтобы солнце прожарило хорошенько его спину.

– Речь не обо мне, – недовольно говорит он. – Нам кое-что нужно от вас. Я подумал, что ты можешь это предоставить.

– Мы – это кто?

Джейк опускает руку в воду, брызгает на спину.

– Мы – это мы, – наконец говорит он, – не надо уточнять. Нам нужны кое-какие данные из архивов сирийской службы безопасности. Они не оцифрованы, и иного способа получить их мы не знаем.

Это верно – сирийские архивы не оцифрованы большей частью. И мы – практически единственные, кто может из них получить информацию. Даже особо не объясняя зачем – друзьям не объясняют. Того, что они нужны, – достаточно, борьба с терроризмом, и всё.

– Какого рода информация?

– По Джабат аль-Нусра[10]. И вашей агентуре.

Джейк подробнее объясняет, я внимательно слушаю, ничем не выдавая своего удивления. Не ожидал такого, честно говоря, не ожидал…

– А что взамен?

Джейк улыбается. Снова растягивается на матрасе лицом вверх, оборачиваясь к солнцу. Говорит как будто не мне, а в небо. Я оборачиваюсь – никого нет, на водной глади мы одни и почти не видны. Только если с беспилотника, но это вряд ли.

– Ты мне нравишься, друг мой… – вдруг говорит он.

– Это чем? И в каком смысле?!

– В том самом. Знаешь, вы не такие, как мы. Совсем не такие. У нас говорят – это можно. Или это невозможно. От тебя я никогда такого не слышал. Ты всегда говоришь: а что взамен?

Комплимент, однако. Я как-то даже теряюсь…

– Работа…

– Да, и ты ее отлично выполняешь, друг мой. И вы все тоже отлично ее выполняете. Но мне все же нужны запрошенные данные. Поверь, это очень важно для нас.

Я фыркаю в воду. Вода здесь чистая…

– Я так и не услышал – что взамен?

– Взамен…

Под водой Джейк передает мне небольшой пакетик. Я знаю, что там – карта памяти на девяносто шесть гигабайт размером с ноготь. Запаяна в пластик. Я прячу ее в кармашек трусов.

– Кое-какая информация. Небезынтересная для вас.

– Эшелон?

– Он самый. И кое-что россыпью с наших сайтов. Извини, данных первичной обработки я не приложил, но вы и сами все сделаете, голова у вас варит. Инфы много. Против вас готовится что-то серьезное, друг мой.

– Свадьба[11]?

– Она самая.

– Где? Здесь?

– Мы думаем, что да. Здесь.

Я подплываю ближе:

– Дай мне что-то еще.

Джейк молчит.

– Ну же, друг. Мы на одной стороне, ты это знаешь. Мы пропадем, если будем действовать поодиночке.

Джейк думает. Потом начинает говорить:

– В начале этого года в Дохе произошла встреча. Нам не удалось получить достаточно информации о ней, не удалось не только записать ее, но даже получить точный состав участников. Есть только подозрения. Главный вопрос на ней – ваше проникновение в Ирак и сотрудничество с Ираном. Ваша шиитская ориентация. Они понимают, что ваша совокупная программа модернизации Ирака и Ирана для них – это смерть. На то, чтобы это прекратить, ассигнованы огромные средства.

– Конкретнее. Миллионы? Десятки миллионов?

Джейк качает головой:

– Сотни, друг. Сотни миллионов долларов выделены для того, чтобы заставить вас уйти отсюда. Конечно, часть этих денег уйдет на обеспечивающие мероприятия. Египет, Ливия, Алжир. Но значительная их часть пойдет непосредственно против вас. И здесь и в России.

Интересно, почему я не удивлен, а?

– Скажи, друг… – спрашиваю я. – Та информация, которую ты запрашиваешь, она нужна, потому что на той встрече были сотрудники ЦРУ?

Джейк снова молчит. Потом раздраженно бьет по воде кулаком, вода летит во все стороны, в том числе и на меня.

– Да, черт возьми. Мы подозреваем, что были, и не один…

Я молчу.

– Ты, наверное, уже догадался, что я даю тебе информацию не из-за денег, верно?

Похоже, момент истины. Как у Богомолова в книге «В августе сорок четвертого» – только не на своей земле… Да и не на земле вообще. В мае 2019-го правила другие: если хочешь, чтобы твою землю оставили в покое – воюй на чужой…

– Догадался…

– У нас… Неплохая страна, Алекс. – Он впервые за все время, пока мы работаем вместе, называет меня по имени. – Но что-то случилось с нами в последнее время. Что-то сломалось, что-то фундаментальное, что не позволяет нам больше быть самими собой. Раньше мы четко знали, что есть добро и что есть зло. Американский солдат не пошел бы в бой, если бы не был уверен, что сражается на стороне добра, его вел в бой не только приказ. Потом мы научились мириться со злом – и в том была немалая доля вашей вины. Потом мы научились сотрудничать со злом, ко взаимной выгоде, и этот шаг мы уже сделали сами. А теперь… Некоторые люди в правительстве и в ЦРУ сознательно перешли на сторону зла и там остаются. Именно эти люди и были на той встрече.

Пробовать дожать? Или не нужно? В такой ситуации можно запросто потерять агента навсегда. Шантажировать его не получится, я прекрасно это понимаю. Деньгами его не купишь – вот почему он, наверное, лучший агент из всех, которые у нас здесь есть, возможно из тех, какие у нас есть вообще. Такие не продаются за деньги – за деньги продаются последние шкуры…

Но все-таки рискну.