Читаем Неистовый Роланд. ПесниXXVI—XLVI полностью

3 Вот и мною сказано, как Руджьер,А с ним двое из клермонтского рода,Сиречь Альдигьер и Рикардет,Вышли в помощь двум узным братьям;И еще мною сказано, как предсталГордый перед ними рыцарь,А в зеленом щите его — чудо-птица,Вечно юная и единственная под солнцем.4 Как завидел встречныйТрех стоявших наготове разить,Пожелалось ему испытать,
Таковы ли они духом, как видом?«Не найдется ли, — кричит он, — меж вас,Кто отважится со мною померяться,Чей меч быстрей и копье острей,Пока кто-то кого-то да не опешит?»5 «Я готов, — в ответ Альдигьер, — И мечом кружить и копьем разить,Но другое нынче над нами дело,И такое (подожди — и увидишь),Что не то что на бой, а и на толк с тобойНам негоже тратить нужное время, — Сюда будут сотен пять или шесть,
С ними-то и быть нам помужествовать,6 Потому что честь и любовьВелят вырвать у них двух наших сродников», — И поведывает, для каких они причинЗдесь явились конно и оружно.«Таково благороден ваш ответ, — Молвит встречный, — что боле я ни слова,Ибо верно вижу:Мало в рыцарстве рыцарей, как вы.7 Я хотел переведаться булатом,Чтобы вызнать, каков в вас дух;
Но как нынче у вас иной показ, — Я доволен и отрекаюсь вызова,А прошу лишь принять в ваш стройМой щит, мой шлем,И надеюсь, что и я покажусьБыть достоин такого сдружества».8 Всякому, наверно, охота[1]Знать по имени, кто же был таковСей приставший к Руджьеру и товарищамСопоборником в столь отважный час?То была (не хочу сказать: то был),То была Марфиза — та, которая
Так недавно злосчастному ЗербинуГоре-спутницу всадила в седло.9 Разудалый Руджьер и два клермонтскихРады видеть друга с собой к плечу,Полагая в нем заведомого рыцаря,А не рыцаршу, какова она есть.А по малом времениСмотрит Альдигьер и кажет друзьямВдали знамя, веемое ветром,А под знаменем многий ратный люд.

Они нападают на пленителей Малагиса и Вивиана.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза