Читаем Неистовый Роланд. ПесниXXVI—XLVI полностью

69 Но меж тем, как государь АграмантПодступает унять того и этого,Из другого гремит шатраНовый спор — Родомонта с Сакрипантом,Потому что черкесский СакрипантС Феррагусом стоял при поединщике,Облекая его вдвоемВ прародительский Немвродов доспех;70 А как подошли они к жеребцу,Пенно грызшему пышные узды,К тому самому лихому Фронтину,За которого буйствовал Руджьер,И со тщанием всмотрелся черкес,Ладно ль кован и ладно ль убранТот скакун, которому выпалоВымчать в поле такого седока, — 71 Он в упор,[40]Разглядевши тавро, черты и стати,
Узнает заведомо,Что пред ним его же конь Белолоб,Столь любимый,В стольких схватках выстраданный скакун,Что лишась его, долго ходил он пешОт большого горя.72 А похитил из-под него коня[41]Памятный БрунельПри Альбракке в оный самый день,Когда взял он у Анджелики перстень,У Роланда Бализарду и рог,У Марфизы — меч,И коня с Бализардою вручил Руджьеру,А Руджьер перезвал его Фронтином.73 Вот, уверясь, что глаз не лжет,Обратился черкесский царь к алджирскому:«Знайте, сударь, конь этот — мой,Отлученный кражею при Альбракке.Многие суть тому свидетели,Но как нынче они далече,
То я сам и с мечом в рукеДокажу мою правду любому спорщику.74 По товариществу,Нас связавшему в недавние дни,Я готов: пусть он нынче будет твой,Ибо ты и впрямь без него не можешь, — Но условившись тебе признавать,Что он мой и от меня тебе дан;А не то позабудь свои помышленияИли жди сразиться о нем со мной».75 Родомонт, которого горделивейПри оружье не хаживал никто,Родомонт, отважной могучестьюПеревысивший всякую старину,Грянул:«Сакрипант,Лишь посмей кто иной такое вымолвить, — Пожалел бы, что рожден с языком;76 По товариществу ли,
Одержавшему нас нынче, как ты твердишь,Но увижу я тебя и сдержусь,Лишь сказав: помедлиЗвать на бой, пока не взвидишь, каковСведу счет я с пышущим татарином,Потому что с такого ты примераСам попросишь, моля: владей конем.»77 «Подлость тебе вежество! — [42]Бешенствует гневливый черкес, — Но прямым тебе словом говорю:Позабудь о моем скакуне!Не быть ему твоим,Покуда в руке моей меч,А не станет меча — Буду биться клыком и когтем!»78 От слов к делу,В крик, в брань, в бой — Жжет быстрей, чем пламя в соломе,В душах гнев.Родомонт — в доспехе и шеломе,
Сакрипант — и кольчугою не прикрыт,Но таков он ловок,Словно меч ему заслон с всех сторон.79 Сколько ни безмерныРодомонтова мощь и пыл,А не свыше зоркости и проворства,Коими силен Сакрипант — Не быстрей кружитсяПо зерну мукомольное колесо,Чем рукой и чем ногой изворотливЧеркесский царь.80 Но бросаются сгоряча между ними,Клинки вон, Феррагус и Серпентин,А за ними Изольер и ГрандонийИ иные многие из маврских мужей, — Оттого-то шум,Через поле долетевший к шатру,Где стеклися тщетные примирителиРуджьера и Градасса с татарским царем.
Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза