Неизданная проза

– И мы должны соединиться, – подтверждал Проперций.

– Свершилось великое деяние, – продолжал Меценат, – и государство римское, ставшее единым, призывает всех нас трудиться на мирном поприще.

– Оно и приятнее, – заметил Овидий, – я, например, всегда предпочитал надевать венок, а не шлем и надеюсь до конца жизни не брать в руки меча.

– Это, пожалуй, немного слишком, – мягко возразил Гораций. – Суровая военная служба укрепляет человека и учит юношу терпеливо переносить все невзгоды жизни.

Эта фраза была наполовину поучением. Разговор с самого начала сбивался на общие вопросы, что было совершенно в характере пиров у Мецената. У него не бывало ни плясок танцовщиц, ни драматических представлений, и лучшим развлечением для гостей служила серьезная беседа.

Видно было, что слова Горация затронули Овидия, и Сабин поспешил защитить его.

– Хорошая выйдет школа для юноши, если он будет убит!

– Поверь, что умереть за отечество не только славно, но и приятно.

Проперций восторженно поднял глаза к потолку.

– Кабы мы сами да следовали своим советам, – в сторону, но так, чтобы его слышали, проговорил Сабин.

Этот намек заставил Горация смутиться. Как это с ним всегда бывало при насмешке, он не нашелся, что сказать. Овидий строгим взглядом остановил товарища. Все почувствовали себя неловко, и только Проперций, заметя, что Гораций и Меценат не видят его, сделал вид, что смеется.

– Это, кажется, упрек нашему другу, – сказал Тукка. – Ты хочешь напомнить поражение Брута?

– Никто из нас не упрекает Горация, – поспешил вмешаться Макр. – Наш великий поэт уже давно сам произнес суд над этой ошибкой юности.

Проперций тотчас продекламировал:

С тобой Филиппы вместе я пережил,В отчайном бегстве бросив постыдно щит,В тот час, как доблесть погибала.Гордые ж воины лежали в прахе.

– Да, теперь даже невероятно, что некогда наш Гораций стоял с мечом в руках противу войск великого Августа! – воскликнул Меценат.

– Не вечно быть юношей, – заметил Варий. – Человек мужает. Взгляды изменяются. Юноше кажется прекрасным; старцу – смешно.

– В заблуждениях должно признаваться, – заговорил Гораций. – Теперь, друзья мои, я глубоко уважаю Августа и думаю, что разделяю чувство всех истинных римлян. Посмотрите, разве не благодаря Августу везде спокойствие и закон? разве не благодаря ему для Рима не страшны теперь ни враги, ни заговоры?

– Поэтому еще раз выпьем за его здоровье.

И Меценат сделал знак рабам, беспрестанно разносившим лучшее греческое вино.

– Всякий, – подхватил Гораций, – вернувшись домой после дневной работы, за чашей с вином боготворит Августа.

Овидий и его друзья промолчали.

– Такие же чувства питает и Август к тебе, – начал вкрадчиво Меценат. – Мне даже странно, что вы еще до сих пор несколько далеки друг от друга. Кстати, еще недавно он просил меня передать тебе письмо…

Лицо Горация приняло серьезное выражение.

– …письмо, где он с открытой душой предлагает тебе свою дружбу.

– Оставим это, – быстро сказал Гораций. – Ты знаешь, как я уважаю Августа; но быть ему таким другом, как тебе, я не могу.

– Ты хочешь польстить мне.

– Нет, Меценат! Что я люблю тебя, ты, конечно, не сомневаешься. Знай: день твоей смерти будет и моим последним днем.

– Ты забываешь, что дружба императора Августа есть высочайшее счастие на земле.

– Мне не надо большего счастия, чем то, которым я обладаю.

– Вопрос, в котором мы никогда не сойдемся с тобой, добрый Гораций.

– Я скорей соглашусь с тобой, Меценат, – заметил Овидий. – У жизни надо брать все, что она может дать.

– Зачем так много? В жизни надо искать только счастия, – возразил Гораций. – Кто не предпочтет быть счастливым поденщиком, чем несчастным завоевателем.

– Я и стремлюсь к счастию, когда вырываю у жизни ее дары! – воскликнул Сабин.

– Всем обладать невозможно. Сколько бы ты ни имел, всегда найдешь, чего добиваться еще, и тебе придется вечно гоняться за счастием, никогда не испытывая его.

– Может быть, счастием мы и называем именно эту погоню за ним, – возразил Овидий.

– Вряд ли забота может быть счастием. Посмотрите на весь мир; все стремятся только к одному, ищут только одного: спокойной жизни.

– Итак, счастие – обладание? – вставил Варий. – Быть счастливым значит не искать, а иметь. Отсюда, чем большим обладаешь, тем счастливее.

– Ты не так объясняешь мои слова, Варий. Разве я когда-либо указывал счастие в богатстве? Я даже не понимаю, как его можно видеть там. Счастие – это душевное состояние, а его не купишь за деньги.

– За деньги купишь твою спокойную жизнь. Жить спокойно можно благодаря деньгам.

– Ты противоречишь самому себе. Жить спокойно можно и с маленьким достатком. Подумай хотя вот о чем. Ведь рано или поздно ты умрешь, куда же денутся твои деньги?

– Перейдут к детям, – тотчас объяснил Тукка.

– А если и дети будут рассуждать так же, как вы, и все собирать, собирать, ничем не пользуясь?