Неизведанные земли. Колумб

Колумб все еще лелеял надежду на царственного вдовца. Выбор слов, в которых он называет его «главой христианского мира», – стиль, повторенный в очень похожих выражениях в другом письме примерно того же периода, – может даже свидетельствовать о том, что проект завоевания Иерусалима снова занимал мысли Колумба, поскольку таким стилем писали тогда о «Последнем императоре мира» после конца времен в пророческой традиции. Колумб с уверенностью говорил о том, что его отправят обратно на Эспаньолу в качестве губернатора, и снабдил свои письма ко двору подробными рекомендациями для колонии.

Однако в течение следующих нескольких месяцев его настроение изменилось, самоуверенность исчезла, а доверие к королю ослабло. Он наслаждался непривычным материальным благополучием благодаря денежным поступлениям с Эспаньолы от его вложений в добычу золота, но внешне все больше и больше походил на сломленного человека. Его здоровье пошатнулось. Во время последнего путешествия он постоянно говорил о себе как о старике, у которого «на теле нет ни единого не седого волоса» и «подорвано здоровье». К тому времени, когда Колумб вернулся в Испанию, он мог передвигаться только с чужой помощью; путешествие из Севильи ко двору приходилось неоднократно откладывать, ожидая благоприятной погоды, «ибо моя болезнь настолько мучительна, а холод настолько усугубляет ее, что я вряд ли смогу избежать того, чтобы закончить путь в какой-нибудь гостинице»[428]

. Последнее замечание отнюдь не было шутливым: Колумб имел в виду, что может умереть в пути. В его отсутствие при дворе его делами занимались Диего, которого с декабря 1504 года поддерживали Бартоломе Колон и юный Фернандо, а также Диего Деса, ставший архиепископом Севильи в январе 1505 года. Правда, их совместные усилия принесли мало, а то и никаких результатов. Обсуждались, как всегда, привилегии Колумба: покровительство и доходы, которые монархи не желали признавать, и должности, которые Колумб был некомпетентен занимать. В начале 1505 года Колумб с шокирующей откровенностью выразил свое отчаяние в письме Диего Десе, обвиняя короля:

«И поскольку, похоже, Его Высочество не желает выполнять то, что он пообещал на словах и на письме совместно с королевой – упокой, Господи, ее душу, – я чувствую, что для такого простого пахаря, как я, продолжать сражаться с ним было бы все равно что бороться с ветром. И это к лучшему. Ибо я сделал все, что мог, остальное в воле Господа, Бога нашего, которого я всегда считал благосклонным и истинным помощником в беде»[429].