Немезида

Внутри винного хранилища было мало света, но очки помогли ему с этим справиться. Омуты теней превратились в пейзаж, раскрашенный в белые, серые, зелёные и чёрные цвета. Достигнув настила верхнего яруса, Хиссос увидел очертания массивных цистерн, возвышающихся вокруг него, и изгибы высоких деревянных стеллажей, которые образовывали стены, забитые большими винными бутылями. Повсюду витал мощный винный дух с оттенком дыма, насыщая воздух и кружа голову.

Он шёл осторожно, под его ботинками хрустели твёрдые комки кристаллизованного сахара, застрявшие в щелях между рейками пола, чьё дерево прогибалось с негромкими, стонущими скрипами. Ауспик, маленький прибор, выполненный в виде богато украшенной книги, был открыт и свисал с пояса на шлейке. Сенсорное устройство работало с редкими вспышками света. Их неизменный ритм означал отсутствие признаков человеческой жизни в радиусе чувствительности прибора. Хиссос удивлялся, почему не регистрировался Сабрат, но, с другой стороны, здание было забито металлом, и зона действия сканера была ограниченной.

Мысли оперативника не переставали возвращаться к информационному планшету, оставшемуся от Перриг. Основываясь на его положении в прахе псайкера, Хиссос предполагал, что она держала его в руке, когда встретила свой конец. Благодаря базисным объектам, собранным в винном дворе Бласко, она увидела Эрно Сигга и проследила его до этого места через эфир – но ещё одно слово, третья строчка букв на планшете... Что они значили? Что она пыталась сказать? Как она умерла подобным образом?

В конце-концов, он не смог больше откладывать этот вопрос и свободной рукой вытянул из кармана разбитый планшет.

"Ещё одно ошибочное решение", – сказал голос на заднем плане его мыслей. Информационный планшет был вещественным доказательством, и всё же он забрал его с места преступления. Сдвинув очки на лоб, Хиссос изучал в сумерках разбитый экран. Каракули букв едва читались, но он знал обычный твёрдый, округлый почерк Перриг. Если только ему удастся найти способ увидеть их заново, посмотреть на них свежим взглядом, он, возможно, догадается, что она пыталась написа...

Гарпун

На него как будто выплеснули холодную воду. Внезапная вспышка понимания. Да, он был в этом уверен. Углы согласных и петля гласной... Да.

Но что это значило?

Следующий шаг, который он сделал, произвёл влажный рвущийся звук, и его что-то потянуло за подошву, как будто пол был покрыт толстым слоем клея.

Хиссос понюхал воздух, раздумывая, не протекла ли одна из исполинских винных бочек – но затем пришёл затхлый, металлический запах, перекрывший царившую вокруг пересыщенную сладость. Он опустил планшет обратно в карман и вновь осторожно надвинул на глаза очки.

Там, на изгибе деревянной цистерны, под широкой колонной, в тени, куда никогда не падал дневной свет Исты, был фриз из плоти и костей, исполненный в холодных оттенках цвета морской волны.  Перед ним предстало зрелище выпотрошенного трупа.

Тело было вскрыто, кожа взрезана так, чтобы можно было свободно извлечь внутренности, скелет и мышцы. Лохмотья плоти, оставшиеся от жертвы, были прибиты в пародии на человеческую фигуру. Органы и кости были извлечены и художественно упорядочены, частью собраны вместе в устрашающе-новые комбинации. Рёбра, к примеру, торчали веером как кинжалы, всаженные во влажную плоть бледной печени. На тазовой кости был развешен  кишечник. Рыхлая масса лёгкого была обёрнута витками обнажённых нервов. Везде вокруг него была кровь: тусклая, засохшая лужа, липкий налёт, смешанный с протёкшим вином. Она, скорее всего, просочилась вниз сквозь пол этого и следующего этажей. Тысячи галлонов заботливо выдерживаемых напитков были испорчены, осквернены тем, что было здесь содеяно.

На краях кровавого океана, где жидкость сходила на нет, безликие деревянные панели усеивали восьмиконечные звёзды. Глаза Хиссоса зацепились за находившиеся посреди всего этого очертания, которые мгновенно приковали к себе его внимание. Это было лицо. Он осторожно шагнул ближе, ботинки засасывало в пол, его мутило всё сильнее. Щуря глаза, оперативник поднял ауспик, направляя его сенсоры на кровавую плёнку.

Это было лицо Эрно Сигга, срезанное с передней части черепа и валяющееся, как выброшенная бумажная маска.

Звон ауспика отвлёк его взгляд от страшной картины. Технологи Консорциума обучали Хиссоса читать его показания, и он посмотрел на данные, бегущие по его маленькому экрану. Возраст пролитой крови, говорили ему они, насчитывал дни, а возможно даже и неделю. С Эрно Сиггом зверски расправились задолго до того, как прикончили Перриг, – в этом не было сомнений. Ауспик не мог солгать.

Сдерживая омерзение, Хиссос позволил сканирующему устройству снова повиснуть на шлейке и поднял вверх свой пистолет, держа напряжённый палец на спусковом крючке. Его рука тряслась, и он не мог её успокоить.