Немой Онегин

Альбер.Когда Делорж копьём своим тяжёлымПробил мне шлем и мимо проскакал,А я с открытой головой пришпорилЭмира моего, помчался вихремИ бросил графа на двадцать шагов,Как маленького пажа; как все дамы

Привстали с мест, когда сама Клотильда,Закрыв лицо, невольно закричала,И славили герольды мой удар, —Тогда никто не думал о причинеИ храбрости моей и силы дивной!Взбесился я за повреждённый шлем,Геройству что виною было? — скупость.Скупой рыцарь. Болдино. Октябрь 1830

Похоже, поэтическому взлёту виною была реальная гробовая угроза. Пушкин в Болдине не в доме творчества, не по путёвке от Союза писателей. Теперь он заперт не царём, а смертью. Он бездны мрачной на краю. Кругом холера, лекарства от неё нет, введены карантины.

Пушкин — Плетнёву

9 сентября 1830. Болдино

Около меня колера морбус (холера смертельная — лат.). Знаешь ли, что это за зверь? того и гляди, что забежит он и в Болдино, да всех нас перекусает — того и гляди, что к дяде Василью отправлюсь(на тот свет), а ты и пиши мою биографию.

Эпидемия холеры 1830–1831 — первая в истории России вспышка самого смертоносного в ХIХ веке заболевания. (Полмиллиона заболело, двести тысяч умерло.) Были введены карантины, которые эпидемию не остановили. В тех, кто пытался пробраться через оцепление, приказано было стрелять.

Того и гляди: забежит холера, всех перекусает, и отправишься «к дяде». Вот состояние Автора во время создания Восьмой главы и прочей роскоши Болдинской осени.

Смерть может прийти в любую минуту, холера косит всех подряд, не разбирая сословий. Пушкин помнит: всего шесть лет как на 37-м году жизни умер любимый Байрон, подцепив лихорадку.

Эти мысли и эти чувства сами внедряются в сочинения. В Восьмой главе бездельник Онегин в тоске (почти при смерти) вспоминает свою бессмысленную жизнь.

И постепенно в усыпленьеИ чувств и дум впадает он,А перед ним воображеньеСвой пёстрый мечет фараон.То видит он врагов забвенных,Клеветников, и трусов злых,

И рой изменниц молодых,И круг товарищей презренных…

Но Пушкин уже давно не Онегин. Никакого усыпленья чувств и дум. «Богатырь духовный» (по слову Вяземского). Холера торопит работать. А у Моцарта перед глазами маячит Чёрный человек, после визита которого он всё бросил, днём и ночью писал Реквием. Успел.

Так и Автор изо всех сил спешит воплотить на бумаге бесчисленные замыслы прошлых лет.

Пушкин — Плетнёву

9 декабря 1830. Москва

Милый! я в Москве с 5 декабря. Насилу прорвался я и сквозь карантины.

Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привёз сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать. Повесть, писанную октавами (стихов 400), которую выдадим Anonyme (Домик в Коломне). Несколько драматических сцен или маленьких трагедий, именно: Скупой рыцарь, Моцарт и Сальери, Пир во время Чумы и Дон Жуан. Сверх того написал около 30 мелких стихотворений. Хорошо? Ещё не всё (весьма секретное). Написал я прозою 5 повестей (Повести Белкина), от которых Баратынский ржёт и бьётся — и которые напечатаем также Anonyme. Под моим именем нельзя будет, ибо Булгарин заругает.