Ненадёжный признак

Джефф похлопал себя по карманам, проверяя, всё ли взял. Проконтролировал заряд у мобильного телефона, отметил координаты избушки в GPS-навигаторе. Повесил на шею номокар, бережно упакованный в чехол от кодака. Девайс был успешно опробован на портновских ножницах, которые приснились Кайсе ещё в Стокгольме. Ножницы были огромные и чересчур самостоятельные, хищно щёлкали лезвиями, будто примеряясь на кого-то напасть, так что Джефф без всякого сомнения прицелился и нажал кнопку. Кайса, увидев утром получившийся номо-имидж, ойкнула и благодарно чмокнула Джеффа в колючую щёку. Четвёрка на счётчике сменилась тройкой, что подтвердило предположение о количестве оставшихся заготовок. Единственным обстоятельством, указывающим на солидный возраст номокара было то, что полученный номо-имидж всё время норовил свернуться в трубочку и принять форму цилиндрической кассеты, в которой он так долго пролежал.

Джефф бросил прощальный взгляд на дождевик в цветочек и вышел из-под крыши на влажный воздух. Дождю надоело моросить, но и лить в полную силу ему было лень. Поэтому он нехотя, одну за другой, ронял редкие капли на плечи и голову Джеффа, как музыкант на гастролях пробует клавиши на незнакомом инструменте. Джефф постоял на площадке у входа, придирчиво рассматривая несколько узких тропинок, которые расходились от неё в глубь леса, хмыкнул и завернул за избушку. Там он хмыкнул ещё раз и ломанулся, как разбуженный медведь из берлоги, в заросли колючего кустарника. В эту сторону они с Кайсой не ходили.

Принцесса, мать её, Шиповничек, шипел он, продираясь сквозь кусты жимолости и калины. Заросли сменялись небольшими заболоченными пятачками, на которых он кружил, выбирая, в каком направлении идти дальше, и лез туда, куда лезть хотелось меньше всего. Лесная чаща будто вступила в сговор с дождём и делала всё, чтобы отвадить непрошеного гостя. Джеффу приходилось уворачиваться от агрессивных веток, так и норовящих хлестнуть его по лицу; высокая трава цеплялась за колени, а болотные кочки предательски уходили из-под ног. Однако чего-чего, а упрямства ему было не занимать. Так что он пёр напролом, обходя по короткой дуге только самые непроходимые участки. Несколько раз он замечал, что ходит по кругу, возвращаясь к одной и той же поваленной сосне, но это его не останавливало. Он хлопал сосну по намокшему боку, произносил короткое четырёхбуквенное слово и опять вламывался в кусты. В худшем случае, у сосны и заночую, думал он, то и дело вытирая мокрое лицо рукой.

Тому, кто гонял Джеффа по кругу, эта игра надоела раньше. Поэтому этот кто-то взял и резко выключил заросли. Вынырнув из-под очередного хищного куста, требовавшего за проход по своей территории кусок анорака, а лучше бы — глаз, Джефф увидел перед собой мрачный ельник. Не самый лучший пейзаж планеты Земля, но после зарослей дикой розы высотой чуть ли не с дом и колючками чуть ли не в дюйм, Джефф обрадовался ёлкам, как родным. Здесь, по крайней мере, не нужно было продираться, а можно было просто идти, практически — прогуливаться. Дождь постепенно разыгрывался, перейдя от монотонных гамм к более энергичным проигрышам. Джефф накинул капюшон и постоял немного на границе между зарослями и лесом. Посмотрел на часы, присвистнул. Четыре часа в кустах, один, под дождём. Не то приключение, которым станешь хвастать в прибрежном баре. И что-то мне подсказывает, проворчал он, что про ёлки рассказывать тоже не захочется. Он ступил на подушку слежавшейся хвои, та податливо запружинила под его весом, и тогда Джефф размашисто двинул между елями, следя за тем, чтобы колючая полоса препятствий оставалась строго позади.

Сначала просто маршировал по лесу, радуясь лёгкости передвижения. Остановившись через какое-то время, внимательно огляделся, и радость его поутихла, как и всё вокруг. Здесь было не то чтобы тихо, а — беззвучно. Птицы остались петь в кустах терновника, или что тут у них в норвежских горах растёт на погибель самонадеянным чужакам. Джефф задрал голову, стараясь разглядеть пасмурное небо, запутавшееся в еловых кронах, и увидел только несколько мутных просветов. Темно, тихо, и ещё это странное ощущение, знакомое любому горожанину, которого случайно занесло в дикую чащу: будто кто-то неслышный крадётся за тобой след в след и — растворяется невидимкой в воздухе, стоит тебе обернуться.