Ненумерованные письма маркиза Кюстина

Хотя приведенные выше воспоминания сами являются цитатой из другого источника, покорно выполняю данное требование, подозревая, что в противном случае адвокаты сайта достанут меня и на Небесах, и что еще хуже – могут потревожить по этому поводу и тебя самого, Господи! Но это, Всемогущий, было бы уже ей-богу как-то совсем не по-русски! К слову, если кому-нибудь в здешних краях понадобятся упорные и, возможно, недорогие адвокаты, первым делом снеситесь с редакцией сайта IzRus.co.il. Вполне вероятно, что они присоветуют вам подходящего специалиста.

Mon ami!

Хочется мне исследование феномена г-на Либермана выполнить с не меньшей тщательностью, чем это было сделано мною в отношении царя Николая Первого. И тут, как сказано было современником последнего, чья юность пришлась на годы угасания тирана: «...началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие». Крымская война подвела итоги правления русского царя, и возможно, теперешний конфликт позволит мне взять пробу характера господина Либермана для анализа и представить тебе результат, каким бы он ни оказался.

Причиной нынешней военной кампании (как и предыдущей, впрочем) стал ракетный и минометный обстрел населенных пунктов той части земли обетованной, в которой по запомнившемуся мне определению высокой девы с теплыми коленями проложена магистраль еврейской истории. Стреляли же из той песчаной косы, именуемой полосой Газа, где зовущие тебя Аллахом местные арабы полагают, что продвигать великие цели можно и должно именно «противными человеческому разуму» средствами. Я не ставлю перед собой целью в этом письме нарисовать полную и объективную картину конфликта, равно как не желаю вдаваться в подробности взаимных обвинений и аргументацию противоборствующих сторон. Ограничусь только высказыванием составившегося у меня мнения, что зманкомовцы, в полном согласии с графом Толстым порицающие войну как таковую, полагают, что в данном конкретном случае справедливость их столь очевидна, а неправедность противной стороны так вопиет к небесам, и что упомянутая противная сторона настолько чужда учению великого писателя о непротивлении злу насилием, что также почитают единственно возможным и разумным – разрешение конфликта именно тем самым способом, который так противен и им, и писателю Толстому. Как раз о таком, и ни о каком другом способе преодоления зла, его решительного сокрушения с последующим окончательным искоренением и было однозначно и недвусмысленно договорено между правящей партией и партией г-на Либермана с фиксацией достигнутого согласия в одиннадцатом пункте коалиционного соглашения между ними.

Инженер изложил дух и стратегию предстоящей операции (как она ему виделась в тот момент) восклицанием: «Порвать как Тузик грелку!» Он стеснительно улыбнулся, произнося эти слова и тем самым извиняясь как за цитирование заезженной Интернет-банальности, так и за проявляемый им воинственный энтузиазм и одновременно радуясь точному соответствию шутливого штампа глубокому патриотическому порыву, завладевшему его чистой (признаю это!) душой. Я залюбовался им в этот момент, ибо чрезмерная склонность к рефлексии, признаю и это, часто является лишь маскировочной сетью для тщательно скрываемой неисправности внутреннего мира, источенного червями равнодушия.

Военным кампаниям здесь принято давать имена, которые изобретаются, видимо, на американо-индейский манер. Жители Нового света, когда охватывает их предбоевой патриотический порыв, обращаются к воинственной терминологии и образным штампам, которые при других обстоятельствах выработаны были ими для негативного характера изображений американских аборигенов и их экзотической дикости. Угрозой природного катаклизма, духом неотвратимости возмездия напитанным кажется название нынешней операции, «Облачный столб», когда слышишь его впервые. Когда же вдумаешься в это название, спрашиваешь себя – что же может быть опасного в облаке, даже если оно приняло нехарактерную для него форму столба? В моем случае: максимум – столкнешься лоб в лоб с Инженером в условиях ограниченной видимости.

Последний в соответствии с требованиями военного времени привел в порядок пустующую «комнату безопасности» – короб двадцатисантиметрового железобетона площадью около десяти квадратных метров, являющуюся обязательной частью каждой квартиры во вновь строящемся на Ближнем Востоке еврейском жилье. Окно было закрыто массивным стальным листом, поворачивающимся на петлях, до сих пор неизменно откинутым к стене и как будто слившимся с ним при очередной окраске дома.

– Район аэропорта тоже обстреливают? – спросил я, почему-то вспомнив о своей долговязой знакомке и о предположении моем, что она, может быть, и есть пассия Е. Теодора.

– Не предполагается, вроде бы, – ответил мне Инженер.