Необыкновенные приключения юных кубанцев

- Не-е, те боятся и близко подходить - как бы не схватить хворобы. Наши, русские... Откуда токо набралось такой нечисти, вроде до войны усе были патриоты, усе - "слава Сталину!" А вон скоко переметнулось.

- Есть, кума, люди, а есть людишки... Были и, наверно, всегда будут. А ты еще и скоро управилась!

- Спасибо добрым людям. Их, добрых-то, слава богу, больше.

- Там же эти, как их, черкезы... Они, говорят, русских не жалуют.

- Кто так говорит, тот, по-моему, брешет. Черкезы - не знаю, не видела. А адыгейцы - такие ж люди, как и мы, токо еще боле бедные. К горю людскому отзывчивые. Догонит, бывало, на двуколке, запряженной осликом, посмотрит и остановится. Объясню, где была и зачем, что видела (это когда уже назад шла) - послушает и говорит: садись, дочка или там мамаша, подвезу малость. И подвезет до аула, и едой поделится, и платы за ночлег не спросит. Но вругорядь в такую даленю - ни в жисть не решусь отправиться!..

Ванько достал из-под матраса андреевы часы и прошел на кухню.

- Уж извините, теть Лиза, я случайно слышал ваш рассказ, - обратился к соседке. - Вы сказали, что если позолотить этим гадам лапу, то дядю Митю могут отпустить. Это, как я понял, - предложить охране что-нибудь дорогостоящее?

- Да, детка, что-нибудь очень ценное. Да где ж его возьмешь!..

- У меня вот часы золотые. Они, правда, андрюшкины, но его и теть Веры нет... да если б и были, они бы не пожалели для такого дела. Возьмите. Если он такой слабый, то навряд ли ему удастся убежать... Выздоровеете - может, рискнете сходить к нему еще раз.

Елизавета дрожащими руками (судя по навернувшимся слезам - не только от слабости) приняла часы, смотрела на них, словно это было некое чудо невиданное. Может, для нее и действительно невиданное: секундная стрелка, золоченный циферблат с выпуклыми голубыми цифрами, массивный золотой корпус, заморская работа. Только нижняя крышка из белого металла и по ней гравировка: "Саше - от друзей"

Взволнованная неожиданным предложением, женщина не находила слов. Подняв на него влажные глаза, она наконец бессвязно запричитала:

- Отчего ж господь не послал мне тебя раньше!.. Да ежли б знать, что у Вани, - взглянула на куму, - что он даст мне такое сокровище!.. Был бы мой Митя теперь уже дома!.. Но я пойду обязательно, доползу до этого лагеря смерти, живая или мертвая... Вот токо денек-другой передохну и отправлюсь. Спасибо тебе, сынок, за все: и за часы, и за помощь в хозяйстве, и за заботу о детях...

- Ну что вы, теть Лиза! - перебил ее Ванько. - Не стоит благодарности. Успокойтесь! - И он ушел к себе в комнату.

Ч е г о не упомянула Агафья Никитична в своем недавнем разговоре с Тамарой, так это - что ее сестра Матрена уже дважды наведывалась на хутор, и все из-за Валеры. Не упомянула, чтобы девочка не подумала, будто от них здесь попросту хотят отделаться. А между тем это далеко не так. Малыш разбередил в сердце сестры нерастраченные любовь и нежность, невостребованное материнское чувство - она спала и видела сиротку своим сыночком; ей не терпелось наглядеться на него, снова подержать на руках...

И вот решено было сходить к ней в гости всей семьей.

Из осторожности пошли раздельно: мать с Тамарой кружной дорогой, Ванько с братом - напрямик через станцию.

В этот раз дядя уже не был чужим. Путешествие у него на руках доставляло ему истинное удовольствие, и мальчуган за всю дорогу о сестре и не вспомнил. Поначалу испуганно таращил глазенки, когда "дада Ванко" подбрасывал его, словно мячик, выше себя, но вскоре понял, что это нисколько не страшно и не опасно; звонко визжал, заливался смехом и требовал повторить "исе".

Тетя, увидев дорогих гостей, расцвела в улыбке, кинулась навстречу.

- Валерочка, моя ж ты рыбка золотая! Ты меня не забыл? - протянула к нему руки. - Ну, иди же ко мне...

Рыбка смотрела настороженно, воздерживалась: мне, дескать, и тут неплохо.

- Не помнишь меня? Ну, скажи, кто я?

- Я тебя помню: ты тетя.

- На маму разве не похожа?

- Мама халосая. У мамы вава...

Ванько заметил, как у тети сверкнули на глазах слезы, но она старалась не подавать виду. Говорила все так же весело-ласково:

- Я тоже буду тебе хорошей мамой. Ну, давай мне ручки!

- Ты халосая, токо длугая, - стоял мальчик на своем, но руки протянул. И тут же был притиснут к груди и обцелован.

От жалости ли к сиротской судьбе ребенка, от счастья ли держать его на руках, только тетя не в силах была сдерживать слезы, и Ванько, чтобы отвлечь ее, спросил:

- Не ждали нас сегодня?

-Ой, я вас кажен день ждала! - Прошли в дом. - А севодни смотрю, а Мурка так же умывается! И лапой-то все вроде как с вашей стороны. Ну, думаю, быть нынче гостям. Ты один?

- Мама с Тамарой должны вскорости подойти. Мы с Валерой оказались пошустрей, правда, Валера?

- Плавда, - согласился тот.

- А вон и они, легкие на помине!

Тетя передала мальчика и выскочила встречать. В окно было видно, как, по обыкновению, чмокнулись они с матерью, затем она привлекла к себе Тамару и тоже поцеловала и пригласила в дом.