НеОн (СИ)

- С девочками в кафе посидим.

- Я их знаю?

- Не всех, пап. Из наших там Аня и Света будут.

- Возвращайся вовремя, Найса.

Чмокнула его в щёку и направилась к двери, когда он окликнул меня.

- Дочь, ты же с Маданом едешь?

- Конечно, пап.

Он, наверняка, видел машину, заезжающую во двор.

- Молодец, дочка. Пока Грант в Испании, никуда без Мадана, поняла? И скажи, пусть заходит. Хоть поговорим, а то в последний раз только в больнице его и видел.

Я молча кивнула и выскочила за дверь. От воспоминаний, из какого состояния нам удалось вытащить отца, сердце сжалось. Мать практически переехала в больницу, и именно Мадан стал тем, кто не позволил отчаяться. Тем, кто держал крепко за конец невидимого каната, обвязав его вокруг себя и не давая упасть. На время к нам переехала из Еревана бабушка, но Мадан приезжал ко мне каждый вечер, иногда пробираясь в мою комнату через балкон.

Мы могли даже не разговаривать, просто молчали, сидя на моей кровати. Мне важно было просто чувствовать его дыхание на своих волосах, чувствовать, как сильные руки прижимают меня к его телу. Мне важно было просто чувствовать его рядом. Важно было видеть, насколько он со мной. И я видела это в его глазах, то светло-голубых, то подёрнутых темной вуалью страсти. И мне до боли в пальцах хотелось коснуться длинных ресниц, которыми он пытался притушить слишком яркие всполохи своего желания от невольных прикосновений. Быть с ним каждый день всегда было настолько естественно…теперь же это превратилось просто в необходимость. Мадан медленно, но верно учил заново смеяться, заново радоваться тому, что он рядом. И мысли о том, что могла отказаться от него…могла лишиться его, казались теперь такими кощунственными.

Села в машину, и мы молча тронулись с места, а уже через квартал Мадан резко дал по газам, сворачивая в сторону, и повернулся ко мне.

- Соскучилась?

- По тебе?

- Нет, бл**ь, по соседу.

- Ни капли.

Схватил за шею так быстро, что я от неожиданности даже вскрикнула.

      - Ни капли не скучала, говоришь? – процедил в мои губы, а в глазах смешинки пляшут.

- По соседу дяде Жоре? – пожала плечами, - Нет. Он утром был у нас. Пренеприятнейший тип.

- Ведьма маленькая, - впивается в губы голодным поцелуем, стискивая ладонью бедро. Оторвался и улыбнулся чему-то, глядя прямо в глаза.

- Была бы ведьмой, приворожила бы тебя, Капралов, чтоб только моим был, - тянусь к нему за новой порцией поцелуя, зарываясь пальцами в волосы. Закрываю глаза, отдаваясь во власть его губ, млея от этой властности его.

- Уже, - отстранился и снова улыбнулся, отворачиваясь к рулю, - околдовала так, что даже по сторонам смотреть больно. Особенно налево.

- А ты, значит, смотришь?

- А как же преодоление самого себя? Превозмогая боль, так сказать…

- Вот же ты…, - отворачиваюсь от него, сложив руки на груди.

- Кто, Найса?

- Не могу. Мама говорила, что ругаться нехорошо.

Смеётся, запрокидывая голову, а я чувствую, как внутри снова оттаивает тот лёд, который расползается по венам, когда он не рядом.

- Разве можно любить вот так, Тём?

Останавливается, снова поворачиваясь ко мне.

- Как, Мышка?

- Как я тебя. Так, что больно дышать, больно говорить…Разве так можно любить?

- Нельзя, - качает головой, проводя костяшками пальцев по моим скулам, нежно обхватил пальцами подбородок и склонился к моему лицу, - нельзя, Найса…это аномалия. Это неизлечимая аномалия.

- Мы вылечимся от неё, как думаешь? – провела языком по его губам, застонав, когда лизнул мой язык.

- Мы даже пробовать не будем, маленькая. Никогда.

- Никогда.

Он сжимает меня в объятиях, а я слушаю, как бешено бьётся его сердце в груди, и думаю о том, что совсем скоро он потребует от меня принять решение.

Отец не просто так захотел поговорить с ним. Он собрался уволить Мадана, сократив число охранников, уволил практически весь остальной персонал. В последнее время его дела шли совсем плохо. Я не знала всех подробностей, но краем уха слышала, что срывались сделки и не выходили на связь поставщики, в спешке продавались магазины. За мизерный, очень короткий срок отец продал три магазина, чтобы расплатиться с какими-то долгами, и мы уже многое не могли позволить себе.

Конечно, наша с Грантом свадьба была отменена в связи с трауром. Грант, правда, предлагал через три месяца после похорон просто расписаться по-тихому, без пышного торжества, но отец наотрез отказался. Сказал, что его дочь заслуживает хотя бы музыки на собственной свадьбе, что он уже похоронил одного ребенка и не собирался превратить праздник другого в траурную церемонию.

Грант уговаривал, приводил различные аргументы, ссылаясь на свои неотложные дела в Армении, но папа был непреклонен. Он видел, что я не могла выйти замуж за Гранта, но не подозревал, из-за чего, точнее, из-за кого на самом деле.