Нэпман 1. Красный олигарх

— Далее, дилатометр Лейтца с автоматической записью температурных изменений, — Шульц провел холеным пальцем по строчке. — Очень редкая модель, zwischen uns gesagt, всего три экземпляра в Советском Союзе.

— И один из них сейчас… говорят, несколько неисправен, — я позволил себе легкую улыбку.

Шульц понимающе кивнул, не задавая лишних вопросов. За его безупречными манерами торгового представителя угадывался опытный делец, привыкший не замечать некоторых деталей в интересах бизнеса.

— Комплект термопар производства «Сименс и Хальске», — продолжал он. — Высокотемпературная печь с регулируемой атмосферой. Позвольте заметить, господин Краснов, вы заказываете очень специфическое оборудование. Для обычного заводского контроля качества такие приборы непозволительная роскошь.

— Мы создаем исследовательскую лабораторию, — перебил я. — Самого высокого уровня.

За окном моросил ноябрьский дождь, превращая заводской двор в месиво из грязи и подтаявшего снега. Где-то в глубине территории натужно гудел паровой молот механического цеха, вбивая в хмурое небо столб искр.

— Сроки поставки? — я достал из ящика стола перьевую ручку «Паркер Дуофолд» с золотым пером.

— Три недели морем до Ленинграда, еще неделя на таможенные формальности, — Шульц сверился с кожаным органайзером «Монтблан». — К Рождеству… простите, к новому году оборудование будет у вас.

Мы завершили формальности под мерный стук снега по карнизам. Шульц аккуратно уложил документы в портфель из телячьей кожи с монограммой «R. H. A. G.», еще раз проверил каждую подпись.

Когда за немцем закрылась дверь, я вызвал Головачева:

— Семен Артурович, что там наш человек в Промакадемии?

Секретарь достал из папки донесение, написанное убористым почерком на листе из блокнота:

— Александр Николаевич подтверждает: спектрограф в лаборатории Величковского действительно барахлит. Последние три дня профессор не может провести ключевые измерения для своей работы.

— А запасные части?

— В том-то и дело, — Головачев поправил очки. — При последней профилактике кто-то… — он сделал выразительную паузу, — случайно повредил призменный блок. А новый можно заказать только в Германии.

Я удовлетворенно кивнул. Тонкая работа. Никаких следов умышленной порчи, просто досадная случайность при обслуживании сложного прибора.

— Что в хозяйственном отделе?

— Все идет по плану. Заявку на ремонт «потеряли» при передаче между отделами. Найдут не раньше, чем через две недели. А потом еще согласование сметы, валютной заявки, в общем, долгая история.

За окном смеркалось. В тусклом свете заводских фонарей капли дождя на стекле казались ртутными шариками. Где-то в академических коридорах маялся сейчас профессор Величковский, не имея возможности завершить исследования из-за сломанного прибора.

— Кстати, — Головачев понизил голос, — сегодня он имел беседу с деканом. Весьма… эмоциональную. Говорят, упоминал о недопустимости такого отношения к науке и намекал на возможность поиска более подходящих условий для работы.

Я улыбнулся. Дело шло именно так, как задумано. Оставалось только вбросить информацию о новой лаборатории.

* * *

На следующий день в актовом зале Политехнического музея яблоку негде было упасть. Профессор Звонарев, импозантный седой мужчина в академическом сюртуке и золотом пенсне, заканчивал доклад о перспективах металлургических исследований.

Величковский устроился в третьем ряду, то и дело делая пометки в блокноте вечным пером «Пеликан».

— И в заключение, господа, — Звонарев выдержал эффектную паузу, — хочу отметить отрадную тенденцию. Некоторые наши предприятия начинают создавать собственные исследовательские центры. Вот, буквально на днях узнал, что завод Краснова монтирует первоклассную лабораторию. Новейшее немецкое оборудование, спектральный анализ, дилатометрия…

Величковский вздрогнул и перестал писать. Его рука с пером замерла над блокнотом.

— Причем, насколько мне известно, — продолжал Звонарев, как бы между прочим, — там будут установлены приборы именно для исследования специальных сталей. Спектрограф Цейса последней модели, высокотемпературные печи…

По залу прошел легкий шепоток. Величковский что-то быстро записал, потом обернулся, обводя взглядом присутствующих.

После доклада в профессорской курительной комнате стоял гул голосов. Табачный дым клубился под лепным потолком, смешиваясь с ароматом кофе из фарфоровых чашек «Товарищества Кузнецова».

— Нет, вы подумайте! — горячился доцент Преображенский, размахивая папиросой. — В заводской лаборатории такое оборудование, а у нас в Академии даже нет.

— Говорят, там полностью автоматизированная система записи результатов, — вполголоса добавил кто-то. — И термопары Сименса…

Величковский внимательно прислушивался к разговорам, делая вид, что погружен в чтение свежего номера «Zeitschrift für Metallkunde».

— Кстати, Николай Александрович, — как бы невзначай обратился к нему Звонарев, — а как ваши исследования по жаропрочным сталям? Продвигаются?

Величковский поморщился: