Непобедимые

Вертолеты четко разлетелись в стороны, а потом начали заходить с разных сторон на грузовик.

Протасов так увлекся первым вертолетом, что упустил второй. Тому удалось зависнуть над грузовиком, и Ахмет спрыгнул на брезентовый тент.

Когда что-то громко хлопнуло, Кулагин взглянул наверх и увидел провисший брезент: кто-то успел все-таки запрыгнуть. Он начал толкать снизу, пытаясь сбросить непрошеного гостя с машины, но тот вспорол ножом брезент и успел спрыгнуть к Кулагину.

Увидев, что приятель благополучно «приземлился» в кузов, боевики радостно заорали, словно тот мог их услышать в реве машин:

— Сделай его, братан!

— Ну что, пацан, сейчас я тебя поимею, — прошипел татарин.

Кулагин улыбнулся и принял боевую стойку.

— Чего ты скалишься, птенчик? Сейчас я с тебя перышки посрываю, — Ахмет выхватил из-за спины нож и выставил перед собой.

— Хлопотно это, — лейтенант покачал головой.

Он стоял в такой независимой позе, что со стороны могло показаться, что его волнует только одно: удержаться на ногах в подпрыгивающей на неровностях дороги машине. И это ввело Ахмета в заблуждение — он бросился на лейтенанта, не подготовившись к каким-либо неожиданностям. А между тем Кулагин был многократным чемпионом по рукопашному бою.

Внезапно лейтенант выбросил ногу вперед и ударил врага в промежность, этой же ногой ударил по руке с ножом, который вылетел и воткнулся в брезентовый потолок кузова.

Ахмет сложился пополам и повалился на пол, крича от боли.

— Я же предупреждал, чтоб ты берег свои яйца. Видишь, сразу стал поспокойнее.

Превозмогая боль, наемник в ярости вскочил на ноги и хотел нанести Кулагину удар ногой в голову, но на этот раз лейтенанта спасла дорога: грузовик подпрыгнул на какой-то колдобине, и нога татарина просвистела у его виска. Кулагина отбросило на передний борт, а Ахмета кинуло на боковой.

Первым пришел в себя лейтенант, повторив прием, который не завершил татарин. Он крутанулся вокруг себя и попал ногой противнику в грудь, выкинув его за борт. Тот великолепно владел своим телом: совершив кувырок в воздухе, приземлился на ноги, удержался на них и с яростным криком выхватил пистолет-пулемет из-за спины. Он успел даже взвести затвор. Не раздумывая ни секунды, Кулагин выхватил из брезента нож Ахмета и резко бросил в удаляющуюся фигуру.

Прекрасно сбалансированный клинок татарина описал замысловатую траекторию и чуть ли не по рукоятку вошел в переносицу противника. Пулеметная очередь прошила в нескольких местах брезентовый тент, не задев Кулагина.

Ахмет ткнулся носом в грязь и на этот раз успокоился навсегда.

Все произошло так стремительно, что командир, внимательно следивший за своим бойцом, не успел даже убрать улыбку с лица и на несколько секунд застыл с ней, провожая взглядом мертвое тело своего приятеля. Постепенно его улыбка перешла в маску ярости.

Он подхватил пулемет и открыл огонь по грузовику, сопровождая каждую очередь диким ревом, пока, наконец, у него не прорвалось слово, заглушившее даже рев моторов:

— Суки позорные!

Его ярость была настолько велика, что он не мог владеть оружием как обычно, и очереди пропахивали песок то впереди, то сзади грузовика, а вертолет пронесся над машиной, чтобы сделать следующий заход.

Однако эти очереди помогли пилоту: капитан притормозил свою машину и снова дал газ, не обратив внимания на его вертолет.

Того, что происходило внутри вертолета Пятого, не могли предположить ни капитан, ни лейтенант. А происходила там междоусобная свара.

— Корявый! Уже трижды кричу тебе! На сброс!

И тут парень сорвался. Он вскочил на ноги, схватил командира за грудки:

— Я не Корявый! Меня зовут Алексей! А для тебя я — Алексей Петрович! Алексей Петрович! Ты понял, мразь?

Он оттолкнул командира в сторону, встал у выхода из салона и приготовился к прыжку. В это время грузовик оказался прямо под ним. Когда стрелок дал очередь из пулемета с другого вертолета, капитан притормозил, а потом сразу дал газ.

— Не спеши! — прокричал командир, выглядывающий в иллюминатор.

Но Алексей уже ничего не слышал, а может, и не хотел слышать. Он оттолкнулся от спасительной тверди металла и прыгнул в бесконечность.

В последний момент он увидел в реальности то, что недавно всплывало в его воображении: на него несся железный бампер грузовика. Он успел еще подумать: «Можно, оказывается, предвидеть свою.»

Окончить ему не удалось: жестокий и страшный удар бампером в голову завершил фразу — к нему пришла. СМЕРТЬ.

Протасов успел заметить промелькнувшую прямо перед машиной какую-то тень, и почти сразу же машину как-то странно тряхнуло. Он приоткрыл дверь и посмотрел назад: на дороге лежал исковерканный труп. Увидел его и Кулагин.

— Эх, пацан, пацан, — только и прошептал он. Ему действительно было жаль этого парня. Пусть он и враг, но нелепая смерть — всегда обидно.

Эти размышления едва не стоили ему жизни: в прорезь, сделанную Ахметом, свалился командир боевиков, который решил сам расправиться с бежавшими.