Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

Естественно. Например: «Кто похитил тебя, Анджела? Кто тебя убил? И где все остальные части твоего тела?»

Тогда она еще не знала Троя — ни лично, ни даже в лицо. В первый раз она увидела его на Хеллоуин три года назад, когда Трой вместе с сестрой Анджелы Пембертон стоял на коленях возле пугала, в первом ряду, который по традиции отводился для надеющихся. Но та ночь принадлежала кому-то другому — видимо, Анджела решила хранить молчание вечно.

Одного взгляда на ее сокрушенную разочарованием сестру хватило бы, чтобы понять, насколько эта ночь жестока. Стараясь оставаться незамеченной, Бейли смотрела, как Трой утешает Мелани, и он казался таким добрым и заботливым, что ей подумалось, будто эти двое могут со временем стать парой. Но этого не случилось, и теперь она понимала, как наивна была тогда. Основой таких отношений всегда оставались бы смерть и скорбь.

Теперь она понимала, что на самом деле происходило той ночью. Трой, сам того не зная, засевал собой ее сердце.

— Конечно, — продолжал он, — когда ты узнаешь о том, что здесь происходит, или вырастаешь с этим знанием, тебе кажется, что это потрясающий опыт. Ты думаешь: ух ты, какая потрясающая возможность, как повезло этому городу. И да, наверняка в некоторые годы для некоторых людей все и правда оказывается именно так, как они надеялись. Но в глубине души я боялся. Мне хотелось, чтобы это случилось для Мелани — в конце концов, Анджела была ее сестрой, — а вот что до меня самого… Чем ближе была эта ночь, тем меньше я об этом мечтал.

Бейли ловила каждое слово. Вот оно. Вот о чем никогда не говорили жители Данхэвена, по крайней мере на публике, хотя каждый октябрь это можно было увидеть в их глазах. Увидеть тревогу, увидеть опасения. Увидеть взгляд человека, который не отказывается от задуманного, хотя уже начал в нем сомневаться. Во всем этом они никогда не признавались. По очевидным причинам: кому захочется стать первым, кто признает себя неблагодарным уродом?

— Чего ты боялся? — спросила она.

— Я наконец сумел принять то, что Анджелы больше нет, — сказал Трой. — Что она не вернется. Я сумел принять то, что мы можем никогда не узнать, что с ней случилось. И понял, что больше не хочу знать. Не хочу знать, как она страдала. Но…

Ему трудно давались слова, но Бейли подумала, что может продолжить и сама:

— Но все остальные ожидали, что ты на одну ночь об этом забудешь, а это проще сказать, чем сделать?

Трой кивнул.

— Именно. Кому, как не тебе, меня понимать?

— А после этой ночи они снова уходят — и как нам справляться с болью от того, что мы снова их потеряли?

Он засмеялся — очень быстро, очень тихо.

— Ты явно над этим долго раздумывала. Как будто это касается тебя напрямую.

— Но я хочу, чтобы это случилось, — ради Коди, — решительно сказала она. — Вот и все. Это единственное, что имеет значение.

— Тогда я надеюсь, что так и выйдет. Надеюсь, что это будет он. — Трой всегда говорил «он». И никогда не называл Дрю по имени. — Ты знаешь, кто у вас в соперниках?

Точно Бейли не знала. Она могла только вспомнить тех, кто умер за минувший год, и попытаться сопоставить этих людей с анонимными дарами, лежавшими пока что у креста с пугалом. Перчатка и ноты, медаль и торт.

— «Пурпурное сердце»… Готов поспорить, что это медаль Ларри Хьюи. Он, должно быть, привез ее из Кореи. Не помню, чтобы в этом году умирали другие ветераны.

— О боже, — сказала Бейли и представила себе, как несчастная вдова Ларри оставляет медаль на траве. — Кэндес Хьюи, наверное, уже за восемьдесят. Ей должно бы повезти уже по праву старшинства.

— Вот уж нет, — отрезал Трой. — Если ты чувствуешь себя из-за этого виноватой, немедленно перестань. Каждый год, в который везет кому-то из стариков, потрачен зря. Это как когда пенсионеры выигрывают в лотерею — понимаешь, о чем я? Еще года три — и они все равно умрут, так какой в этом смысл?

Ей не хотелось над этим смеяться, но сдержаться она не смогла.

— Боюсь, за эту шутку ты отправишься в ад.

— А если тебе повезет, я вернусь и расскажу тебе, каково там.

Бейли больше не смеялась и не могла понять, почему вообще развеселилась. Это ведь были не пустые слова — только не в Данхэвене. Здесь такие разговоры вполне могли обернуться правдой.

— Ад — это другие люди, — проговорила она без всякой на то причины, просто потому, что эти слова пришли ей на ум. Впрочем, в большинстве случаев у таких вещей причина все-таки была. — Знаешь такой афоризм? Не помню, кто это сказал.

— Нет. Но кто бы это ни был, я бы поставил ему выпивку.

Они еще немного побездельничали — сначала в постели, потом выбравшись из нее, — а затем перекусили: первый завтрак для Троя, второй для Бейли. Они ели в маленьком закутке у эркерного окна, выходившего на выцветающие осенние деревья, высокие и уже достаточно облетевшие, чтобы казалось, что они царапают подбрюшья асфальтово-серых туч. Это было словно сидеть на улице, под холодным и непредсказуемым ветром, в этот день, когда по миру бродили призраки.

И когда настала пора уходить, Бейли одновременно хотела этого и не хотела.

— Ты будешь там сегодня ночью? — спросила она.